Читать книгу "Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - Юрий Вяземский"

— Да, послезавтра, к полудню, — быстро ответил Пилат.

— Я хочу… Мне бы хотелось… — Каиафа словно подыскивал латинские слова. — Предлагаю Ревекку, жену мою. Она покажет уважаемой госпоже Святой Город, будет сопровождать ее…

Словно раздвинулись стены и солнце залило помещение — так ярко засветилось лицо Пилата и засверкали глаза его.

— Спасибо, Иосиф! — воскликнул префект. — Какая честь! Дочь самого Ханны и твоя супруга!

Но следом за этим в глазах появился испуг, и Пилат растерянно произнес:

— Но ведь близится Пасха. Можно ли отвлекать почтенную Ревекку от приготовлений? У нее столько обязанностей!

— Почтем за честь… — Голос Каиафы покинул баритональные регистры и опустился в бархатный бас.

— Стоит ли утруждать?

— Ты всем нам доставишь удовольствие. Твоя жена впервые посещает Город…

— Нет, право, слишком большие хлопоты.

— Ты нас обидишь, если откажешься…

Пилат перестал отнекиваться и, бросив на Каиафу оценивающий взгляд, стремительно предложил:

— Сделаем так. Госпожа Ревекка покажет моей Клавдии Храм. Об этом она много лет мечтала. А дальше другие женщины займутся моей женой! Всё, решено! Не уговаривай — ни за что не злоупотреблю твоим великодушием и твоим гостеприимством!

Пилат встал с кресла, то ли подчеркивая свою решимость, то ли давая понять, что между ним и первосвященником теперь уже весь разговор окончен.

Каиафа тоже поднялся со стула, возвысившись над римским префектом царственной статью и великолепием священнического одеяния.

Пилат пошел провожать гостя.

Но у самого выхода в галерею первосвященник остановился и по-гречески спросил:

— А как ты решил поступить с Иисусом?

— С каким Иисусом? — в свою очередь спросил Пилат.

— С Иисусом, сыном аввы Ицхака, прозванным Неуловимым.

С искренним удивлением Пилат воззрился на первосвященника:

— Но ведь его задержала храмовая стража! Он, стало быть, в вашей юрисдикции.

— Амос божится, что понятия не имеет об этом задержании, — укоризненно ответил Каиафа.

Разговор теперь с обеих сторон происходил на греческом.

— Стражники поймали, а начальник стражников понятия об этом не имеет? Интересно у вас получается.

— Не у нас, а у тебя.

— Что значит «у меня»?

— Говорят, его арестовали переодетые римляне.

— Кто говорит?

— Говорят.

— Хороший ответ на вопрос, — заметил Пилат и, выйдя в колоннаду, резюмировал по-латыни: — Ладно, я разберусь: я ведь недавно приехал. А ты, со своей стороны, не забудь, передай руководству синедриона всё, о чем мы говорили касательно нашего сотрудничества и наших общих врагов.

— Обязательно передам. И в первую очередь преподобному Ханне, — на латыни пообещал Иосиф Каиафа.

Пилат довел первосвященника до центра колоннады, а вниз по мраморной лестнице Иосиф Каиафа пошел уже без сопровождения. Оставшись стоять на балконе между каменными львами, спиной к фонтану, префект Иудеи провожал величавую фигуру председателя синедриона с радостной улыбкой на лице.

Когда Каиафа миновал среднюю лестничную площадку с каменной скамьей и зарослями магнолии, из-за скорбной нагой статуи бесшумно появился, обогнул фонтан и направился к Пилату его личный секретарь Перикл. За несколько шагов до префекта вышколенный раб несколько раз гулко ударил сандалиями о мозаичный пол, чтобы предупредить хозяина о своем появлении и ни в коем случае не напугать его.

— Елеазар ожидает тебя в претории, — сообщил Перикл.

— Давно? — безразлично спросил Пилат, все еще улыбаясь удалявшемуся первосвященнику.

— Пришел точно в назначенное время. Но просил не беспокоить тебя докладом.

— Ладно. Сейчас иду.

— Прости, господин, — сказал секретарь.

— Что такое? — не оборачиваясь, спросил Пилат.

— Корнелий Максим велел передать, что, если ты хочешь с ним переговорить, он… — Секретарь вдруг замолчал.

— Корнелий Максим «велел передать»… И где он, этот Максим, который велел тебе? — задумчиво произнес Пилат и обернулся.

А обернувшись, увидел, что секретарь его смотрит в сторону центрального фонтана, за которым виднелась сутуловатая фигура начальника службы безопасности.

— Ладно, ступай к Елеазару и скажи, что я вот-вот приду, — велел Пилат и сразу же перестал улыбаться.

Секретарь направился к корпусу Августа. Пилат повернулся и пошел к фонтану, а Максим выступил из ниши и, огибая фонтан, двинулся навстречу префекту.

— По-моему, неплохо поговорил с Каиафой, — деловито сообщил Пилат, когда они встретились. — Сейчас меня ждет Ханнин сынок. А что у тебя, Корнелий?

— Ты дал мне час на размышления. Час этот, как я понимаю, истек, — ответил Максим, лет на пять постаревший за это время.

— Ну и?.. — спросил Пилат.

— Я согласен, — тихо ответил Максим.

— Правильно. Значит, договорились, — быстро проговорил Пилат, посмотрел в сторону претория, затем — на Максима, потом — опять в сторону претория. — Прости, у меня сейчас нет времени. Важные люди ждут.

Пилат усмехнулся и, хлопнув Максима по руке, пошел по направлению к флигелю Августа. Но, сделав несколько шагов, остановился, вернулся к Максиму и сказал:

— Помнишь, ты спросил меня, что было во втором послании?

Максим растерянно смотрел на Пилата.

— Пойдем, присядем на ту скамейку. Не возражаешь?

И снова Максим ничего не ответил. А Пилат, как ребенок, схватил его за край одежды и повлек к лестнице.

И уже на лестнице стал говорить, воровато оглядываясь по сторонам:

— Сперва была целая лекция о Марке Антонии, о том, дескать, как он собирался отделить Западный Рим от Восточного, Западный — то есть Италию, Галлию, Испанию, Паннонию — отдать Октавиану, который тог да еще не был Августом, а себе взять Рим Восточный — всю Ахайю, Азию, Сирию, Египет… Не помню, Африка входила в его планы или не входила… Кажется, Африка тоже отходила к Октавиану… Ну, ладно, не важно. Так вот, пространно рассудив об Антонии и о том, как он собирался разделить империю, Тиберий сообщил мне, что в любой момент флоту может быть дана команда собраться частью в Брундизии, а частью в Мизене. Как только такая команда будет дана, император поднимется на борт триремы и во главе флота отправится на Восток — возможно, на Родос, еще вероятнее — в Антиохию или, может быть, даже к нам, в Кесарию. А на меня в таком случае будет возложена ответственная задача: привести в боевую готовность восточные армии, и прежде всего — четыре сирийских легиона, подготовить стоянки для кораблей и обеспечить прибывающий флот провизией и всем необходимым. Собирать продовольствие надо немедленно, потому что дело это долгое и трудоемкое. А пункты мне указал тотчас: в Иудее это Лидда, в Самарии — Гиза, а в Сирии — такие-то и такие-то населенные пункты… А если возникнут вопросы, то всем отвечать, что император собрался наконец посетить свои восточные и южные провинции… — Ты разве не обратил внимания, что в последний месяц слишком много караванов движется по направлению к Лидде, а из Лидды выходят налегке? — вдруг спросил Пилат и внимательно посмотрел на собеседника.