Читать книгу "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

Платок высох, но Ольга на всякий случай простирнула его ещераз. Опять высушила, надела тети-Фаин халат и пошла наверх, от души надеясь,что Поляков будет спать и она сможет на него глянуть украдкой, не опасаясьпредстать перед ним такой уродиной.

Не повезло!

Стоило только подняться на второй этаж, как она увидела АсюТрапезникову, которая везла Полякова на каталке в перевязочную.

– Ой, Оля, ты зачем пришла? – воскликнула простодушная Ася.– Ты ж сегодня не дежуришь! И почему у тебя такой нос красный? Просто ужаскакой-то! Ты что, ревела? Или простудилась? Тогда уходи домой, быстренькоуходи, ты нам всех тут заразишь!

Тетя Люба говорила, что простота хуже воровства. Вот ужвоистину! Даже хуже убийства!

Поляков чуть повернул голову и внимательно оглядел Ольгу, открасного носа и распухших глаз до пол халата, оканчивавшихся довольно далеко отколен. Ольга жалобно смотрела в его черные глаза.

Они были непроницаемы.

– Спасибо, – вдруг сказал Поляков, и Ольга поняла, что онвидел герань.

Каталка остановилась. Поляков и Ольга смотрели друг надруга.

Ася очень удивилась. Она толкала каталку изо всех сил, но тане двигалась с места. Ей не было видно, что Поляков вытянул правую руку ивзялся за стенку. Рука у него была сильная, где там справиться маленькой итакой простодушной Асе!

– Спасибо… – снова сказал Поляков, и у Ольги подкосилисьноги, потому что на самом деле он сказал не одно слово, а три, она ихсовершенно отчетливо слышала и удивлялась, почему не слышит никто другой – ниАся, ни какая-то худенькая женщина в плюшевом полупальтишке и платке, котораястояла у лестницы, прижимая к груди… Олин портфель с оборванной ручкой.

Да ведь это тетя Люба!

– Тетя Люба? – еще больше удивилась Ольга. – Ты что здесьделаешь? Как тебя пропустили на проходной?

– Я сказала, что принесла твой халат, – пояснила тетя Люба.– Ты забыла его дома. Я принесла…

– Ой, спасибо, – обрадовалась Ольга и подумала: ну как жаль,что она не принесла халат на полчаса раньше…

Она протянула руку – взять портфель, но тетя Любапо-прежнему прижимала его к груди и смотрела на Полякова. И Поляков смотрел нанее. Вид у них был растерянный, как у знакомых, которые давно не виделись и струдом узнают друг друга.

«Да ведь это Милка-Любка! – думал Поляков. – Боже ты мой,крепко же ей в жизни досталось!»

И он вспомнил ее сестру, которую застрелил Охтин – случайно,и ее мужа, которого застрелил он, Поляков, – намеренно.

Рана заболела так, что он прикусил губу.

Тетя Люба думала о фотографии, которую нашла утром, убираяОльгину постель. Фотография Смольникова лежала у нее под подушкой. Та самая,которую тетя Люба выбросила еще несколько дней назад. Значит, Ольга вынула ееиз мусорного ведра и взяла себе.

Зачем?

Она пошла в госпиталь не только потому, что нужно былоотнести Ольге халат. Она пошла в госпиталь спросить, что значит фотография подее подушкой.

Теперь, увидев Полякова, тетя Люба поняла: Ольгарассматривала фотографию Смольникова, а видела вот этого человека. Они в самомделе очень похожи со Смольниковым. Просто одно лицо. Особенно глаза, черныеглаза…

Тетя Люба не глядя сунула Ольге портфель и сбежала вниз полестнице, не сказав ни слова.

«Она видела, как я на него смотрю! – подумала Ольга. – И какон смотрит на меня. Она все поняла! Ну и что?! Я уже взрослая, я могу любитького угодно!»

Потом она опять вспомнила, что Поляков – не кто угодно, амайор НКВД.

И уронила портфель.

Поляков отвел глаза и опустил руку.

И Ася Трапезникова смогла наконец сдвинуть каталку с места.

* * *

О том, что в мужских барах играют «на три косточки», открытозаговорили после второго убийства. На сей раз жертвой стал молодой майданщик свыразительной кличкой Акробат. Прозвали его так отнюдь не за то, что он«работал» когда-то в цирке – нет, майданщики воруют в поездах. Просто Акробат сособой ловкостью принимал одну позорную позу и был самым частым посетителемкозлодерки [19] . Говорили, до

ареста, чтобы уж не было никаких сомнений относительно егосклонностей, он носил кепку с большим козырьком, которая так и называется –«педерастка».

Замочил Акробата тишайшего нрава инженер из «литерных» покличке Бык-рогомет, прозванный так за то, что работал как проклятый и всегдаперевыполнял план. Поскольку был он человек редкостно безвредный и уживчивый, никогдане отказывал помочь нагнать норму уставшему или прихворнувшему, на него затрудовые подвиги не злились. К тому же все знали, что Бык-рогомет одержимжеланием скостить срок – двое его маленьких сыновей после ареста родителей былирозданы по детдомам. Жена Быка-рогомета умерла еще в тюрьме – следователь нерассчитал удара, попал в висок, чем и избавил несчастную от дальнейшихстраданий, – так что детям Быка-рогомета приходилось теперь надеяться только навозвращение отца. Ну, он и старался, вкалывал. И вдруг убийство! Да еще какоезверское – Бык-рогомет зарубил несчастного Акробата топором.

Объяснять причину своего безумного поступка Бык-рогометотказался – из него вообще нельзя было выбить ни слова. Такое ощущение, что онубил не только Акробата, но и себя: совершенно мертвого человека вывели заограду зоны. Сюда он больше не вернется, это было понятно, но что его теперьждет – неведомо.

Болтали, Бык-рогомет убил Акробата из ревности. Уверялитакже, что безотказный Акробат заразил его дурной болезнью. Обе причины былиотвратительны, но вполне обыденны и понятны.

И вдруг выяснилось: Быку-рогомету не повезло в карты. Данет, он не любил «головой вертеть», то есть играть, но ему обманом «застегнулипуговицу», вовлекли в шулерскую игру, вот он сначала и спустил все с себя, аотыграться никак не мог. Только с собой покончить оставалось. Тут-то иподсказали ему сыграть на «три косточки», то есть поставить на кон жизнькакого-то человека. Проигравший должен его убить, тогда весь прочий карточныйдолг ему прощался. Если же духу совершить убийство не хватало, он самстановился следующей ставкой. И дни его в таком случае были сочтены. А тот,первый, поставленный на кон, все равно будет убит – выигравшим его жизнь.