Читать книгу "Первый еретик. Падение в Хаос - Аарон Дембски-Боуден"

— Щиты рухнули, — раздался голос из корабельного вокс-динамика, сопровождаемый ужасной тряской. — Щиты рухнули. Щиты рухнули.

Что ж, это известие не сулило ничего хорошего.

Он свернул за угол, и свет снова мигнул. Перед ним протянулся еще один длинный коридор со множеством пересечений, ведущих вглубь этого бесконечного лабиринта. В дальнем конце он увидел еще один люк из толстого многослойного металла. Он уже прошел мимо нескольких таких люков и был почти уверен, что за ними скрываются самые интересные участки палубы. Но Исхак даже не пытался за них заглянуть — одно неудачное сканирование сетчатки могло указать его положение армейским патрулям, и тогда его ожидала бы незамедлительная казнь. Да. Он не забывал о наказании, грозящем за проникновение на эту палубу.

Эухарцы тоже создавали немало проблем. Они группами патрулировали все помещения, старательно прижимая к груди лазганы, и хотя капюшон рясы скрывал от их взглядов большую часть его лица, они могли помешать сделать пикты в том случае, если ему все же встретится что-то интересное.

Исхак уже подумывал о тактическом отступлении, когда корабль тряхнуло так сильно, что его сбило с ног и швырнуло головой в стальную стену. Удар получился таким сильным, что оглушил его, и он забыл выругаться.

Оплошность была исправлена несколькими секундами позже, когда механический голос стал перечислять все повреждения палуб. Кульминацией перечисления стало следующее: «Шестнадцатая палуба. Сквозная пробоина. Переборки герметизируются. Шестнадцатая палуба. Сквозная пробоина. Переборки герметизируются».

В приступе почти поэтического отвращения Исхак поднял голову и увидел огромную красную цифру XVI, отпечатанную на стене в том самом месте, куда он ударился головой. Она была даже украшена брызгами его крови.

— Ты меня разыгрываешь, — произнес он вслух.

— Шестнадцатая палуба. Сквозная пробоина, — снова затянул монотонный голос. — Переборки герметизируются.

— Я это уже слышал.

Корабль опять задрожал, и где-то неподалеку, всего за парой поворотов, отчетливо послышались взрывы. Мир вокруг Исхака потонул в мрачном красноватом свете аварийной системы. В лучшем случае он лишится всех отснятых пиктов. В худшем, что более вероятно, ему придется здесь умереть.

Аргел Тал вытащил когти. Покрывавшая их кровь впиталась в металл с такой же жадностью, с какой пустыня впитывает дождь. Подняв голову к небу, он испустил вопль и ринулся вперед, отшвыривая ногами раненых Астартес и пробивая себе путь к ближайшей группе Гвардии Ворона. Их клинки ломались о его броню, и каждый удар вызывал странное ощущение: он чувствовал раны на поверхности своего доспеха, как чувствовал бы их на своей коже, но они не причиняли боли и не кровоточили.

Клинок слева опасность убей.

Предостережения проявлялись щекочущим давлением с внутренней стороны лба, чем-то средним между голосом, предчувствием и инстинктивным порывом. Он не был уверен, предупреждает ли его Раум — оба голоса были одинаковыми, и его движения принадлежали ему лишь наполовину. Он взмахивал когтями, но удар получался быстрее и жестче, чем он рассчитывал. Он блокировал удар меча, но обнаруживал, что его когти уже вонзились в горло противника, хотя сам об этом даже не думал.

Он резко повернул голову влево и ощутил металлический запах падающего меча, увидел блеск солнца на его кромке, хотя еще даже не успел на него посмотреть, и завершил разворот, чтобы убить владельца оружия. Когти Несущего Слова прошлись по торсу противника, и воин Гвардии Ворона мгновенно упал, а его разорванный доспех открыл тело. Пальцы Аргел Тала пощипывало от поглощаемой братской крови. Растянутые в усмешке губы под шлемом окрасились кровью из порезанного языка.

Всю свою жизнь, в каждой битве, кроме ярости момента, Аргел Тал испытывал еще и отчаяние. Лихорадочное желание остаться в живых всегда скрывалось под его праведным гневом, даже во время тех самоубийственных атак, когда он вел десятки своих братьев против сотен врагов. Но когда его когти рвали броню и открытые лица Гвардии Ворона, он совершенно позабыл об этом стремлении выжить.

— Предатель! — крикнул ему один из Астартес Гвардии Ворона.

Аргел Тал взревел в ответ, керамит его шлема треснул, открыв зубастую пасть, и он прыгнул на противника. Астартес погиб на пропитанной кровью земле, разорванный на куски когтями Аргел Тала.

Он смутно слышал несущийся из вокса рычащий смех. В какой-то момент этой абсурдной и вневременной схватки закричал Ксафен, обращаясь к своим братьям:

— Гал Ворбак наконец-то вырвался на свободу!

— Нет, — с непонятной ему самому уверенностью рыкнул Аргел Тал. — Еще нет.

Он сорвал шлем с воина Гвардии Ворона и ухмыльнулся ему в лицо.

— Зверь! — задыхаясь, воскликнул Астартес. — Скверна…

В глазах воина Аргел Тал на мгновение увидел свое отражение. На него смотрел оскаленный черный шлем, левый глаз все еще окружал золотой солнечный ободок, решетка, закрывавшая рот, раскололась, открыв чудовищные челюсти из кости и керамита, из синих хрустальных линз, пятная лицевой щиток, протянулись кровавые полоски.

Аргел Тал погрузил когти в тело воина, чувствуя покалывание всасываемой крови, разрывая кости и внутренние органы.

— Я — истина.

Он потянул, и воин Гвардии Ворона развалился в его руках на окровавленные куски.

— Нет мира среди звезд, — произнес он, не понимая, оба ли голоса это сказали, или он только вообразил один из них.

— Только смех жаждущих богов.

Гал Ворбак, все как один, взвыли в поисках очередных жертв, преследуя воинов Гвардии Ворона, пытавшихся перегруппироваться для отпора этому невероятному предательству. Аргел Тал завывал громче всех, но вопль быстро затих в его глотке.

Тень, тень огромных крыльев заслонила солнце.

Земля загудела от его приземления. Когти, сверкнув серебром, выскочили из силовой перчатки, а мерцающие крылья из темного металла взметнулись в воздух над его плечами. Медленно, мучительно медленно он поднял голову и взглянул на изменников. С лица, что было белее имперского мрамора, смотрели черные глаза, и бледные черты выражали самое полное и абсолютное раздражение, какое только видел Аргел Тал. Это чувство было сильнее, чем ярость, искажающая лица демонов в варпе.

И вдруг Аргел Тал понял, что это не раздражение и не ярость. Это сильнее, чем то и другое. Это был гнев, облеченный в физическую форму.

Примарх Гвардии Ворона издал нечеловеческий крик и развернулся, предоставив нанести первый удар смертоносным крыльям-клинкам, прикрепленным к еще дымящемуся прыжковому ранцу. Несколько воинов Несущих Слово, превратившись в окровавленные куски брони и плоти, отлетели назад. Затем настала очередь когтей. Они разрывали каждого серого воина, кому не повезло оказаться в пределах досягаемости приземлившегося полководца.