Читать книгу "Фантастические повести (Замок Отранто. Влюбленный дьявол. Ватек) - Гораций Уолпол"

родственного духу романтического индивидуализма более позднего времени. В этом свете «Ватек», подобно романтическим поэмам Байрона, мог восприниматься как личное признанье.

Большинство литературных произведений Бекфорда, как и Уолпола, являются плодами досуга дилетанта, но дилетанта, гораздо более образованного, оригинального и талантливого, чем автор «Замка Отранто». Бекфорд также был мастером эпистолярного жанра, о чем свидетельствуют в особенности его ранние письма из Швейцарии, адресованные Луизе Бекфорд, леди Гамильтон и другим друзьям. Они проникнуты лиризмом, подернуты меланхолией, живо воспроизводят живописные красоты природы и встречи с людьми. Эти письма послужили, по-видимому, основным материалом для книги «Сны, мечты наяву и случайные происшествия» («Dreams, Waking thoughts and Incidents»), напечатанной в 1783 г. в 500 экземплярах, которые молодой Бекфорд сам изъял из печати, по настоянию родных, после событий 1784 г., уничтожив в 1800 г. весь тираж, кроме нескольких экземпляров, из которых один сохранился в Британском музее.

Другая группа переработанных автором писем, содержащих, наряду с впечатлениями историко-биографического характера, более широкие картины жизни современного общества, была опубликована Бекфордом в старости в форме путевых очерков под заглавием: «Италия, с очерками Испании и Португалии» (1834). Затем последовали «Воспоминания о путешествии в монастыри Альбокаса и Баталья» (1835), в дальнейшем объединенные с ними в одной книге (1840). Несколько переизданий свидетельствуют о читательском интересе к этим произведениям популярного в эпоху романтизма жанра.

Особый интерес представляют сочинения Бекфорда на восточные темы. Сохранилось десять переводов сказок типа «Тысяча и одной ночи», сделанных им в молодые годы (между 1780 и 1783 г.), по арабским рукописям, приобретенным из наследия лэди Монтегю («Wortley-Montague MSS»), в чтении которых Бекфорду помогал, по его рассказам, «старый мусульманин Земир», поселившийся в его поместье. Переводы были сделаны на французский язык и все остались в рукописи, кроме «Истории Алрави», напечатанной по-английски в 1799 г. В сущности, большая часть представляет не переводы в точном смысле, а творческие переделки, в ряде случаев значительно отклоняющиеся от оригинала и стилизующие его в духе XVIII в. и собственных вкусов и идей Бекфорда. В этом смысле они являются первым опытом молодого писателя в манере «Ватека».

К ним примыкает относящаяся к тому же времени незаконченная рукопись арабской сказки «История Дарианока, юноши из страны Гу-гу». Как оригинальное произведение будущего автора «Ватека», эта сказка, также написанная по-французски, представляет значительный интерес.

Дарианок, родившийся в стране «неверных», — атеист и считает все религии одинаково «безумием». «Я не поклоняюсь никому, потому что не вижу ничего, чему следует поклоняться». За это он осужден скитаться по земле, пока воочию не убедится в существовании «высшего существа» — Аллаха. Эта завязка мотивирует обширный цикл чудесных и занимательных приключений героя, позволяющих развернуть ряд романических картин ориентальной экзотики, интересующих автора не меньше, чем моральная цель его философского романа.

Жизненный опыт Дарианока не оправдывает оптимизма просветителей-деистов. «Всюду — несправедливые войны, отец вооружается против сына, брат отравляет брата — таковы дела королей Индии; ростовщики сдирают кожу со своих жертв, жены отравляют мужей — прибавьте изнасилования, кровосмешения и т. д. — все это показывает, что мы на хорошем пути». Герой заключает: «Если нет бога — существует дьявол, его дела я видел воочию».

Рассказ имеет моральную развязку: в конце своих странствий Дарианок попадает в страну добрых старцев, «почитателей солнца», и там он убеждается в существовании бога, творца вселенной. Но эта развязка имеет искусственный характер и не в состоянии перекрыть тех ярких картин царящего в мире зла, которые больше всего занимают фантазию художника.

«Ватек», единственное произведение Бекфорда, пережившее своего создателя, был написан в январе 1782 г. «за две ночи и один день», по рассказам автора. Однако это сообщение вызывает критику, как и аналогичные признания Уолпола и Казота: они должны были подчеркнуть спонтанный характер творческого воображения писателя, его романтического вдохновения. Во всяком случае, в апреле этого года Бекфорд продолжал работать над текстом своей «восточной повести», а в следующие годы — над тремя большими вставными новеллами, для которых она должна была служить обрамлением, в соответствии с жанровыми образцами арабских и персидских сказочных сборников.

Первоначальный текст «Ватека», подобно одновременным переводам, был написан по-французски, которым Бекфорд владел в совершенстве, — очевидно, в связи с европейской традицией «восточных повестей» — от Галана до Вольтера. Для перевода на английский язык он передал рукопись своему сотруднику Самуэлю Хенли, который, воспользовавшись личными затруднениями Бекфорда, связанными с событиями 1784 г., напечатал свой труд анонимно, без разрешения автора, как «перевод неизданной рукописи». Возмущенный Бекфорд, боясь потерять права на свое детище и не имея под руками французского оригинала, захваченного Хенли, немедленно заказал французский перевод с английского, который был напечатан в Швейцарии, в Лозанне, в конце 1786 г. Однако, неудовлетворенный стилем своего швейцарского переводчика, он заново отредактировал этот французский текст, воспользовавшись, по-видимому, помощью известного французского писателя Себастьяна Мерсье. Это второе французское издание, вышедшее в Париже уже в следующем, 1787 г., дает окончательный «авторский» текст «Ватека» и в дальнейшем много раз переиздавалось, как, впрочем, и английская версия Хенли.

«Ватек» существенным образом отличается от «восточных повестей» эпохи Просвещения, с которыми он связан исторически. Романтическая экзотика арабских сказок уже не является в нем абстрактной моральной аллегорией; фантастический сказочный мир приобретает самостоятельное художественное значение и реальные историко-этнографические черты. Знание арабских первоисточников позволило Бекфорду воссоздать этот мир как бы изнутри; на фоне идеализованного быта арабских сказок он широко использовал мусульманскую мифологию, легенды и народные суеверия, с которыми ознакомил его английский перевод Корана (The Koran, Translated into English by George Sale. London, 1764) и словарь д'Эрбело, послуживший основой его научной осведомленности. Чудесное выступает у него как составной элемент этого быта, каким средневековые религиозные верования и суеверия явились бы в произведении писателя-христианина.

Основная особенность этого чудесного — в его «демонической» окраске: «тайны и ужасы» готического романа являются здесь в ориентальном облачении. Халиф Ватек вслед за своей матерью, колдуньей Каратис, постепенно все более подчиняется власти демонических сил, завлекающих его, после длинного ряда кровавых преступлений, в «пламенные чертоги» Эблиса, падшего ангела, Люцифера мусульманской мифологии, где он находит заслуженную кару. Жестокие, страшные и отвратительные сцены, участником которых он становится на пути своем к гибели, являются воплощением зла, царящего на земле. Гибель Ватека порождена его гордыней, тщеславием, жаждой наслаждения, безграничным своеволием — его демоническим аморализмом. Однако в этом аморализме проступают черты индивидуалистического бунта против господствующей религии и морали, тех поисков запретных знаний и неизведанных наслаждений, которые роднят героя Бекфорда с немецким чернокнижником Фаустом, как и он, согласно легенде, продавшим душу дьяволу за призрак