Читать книгу "Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Василий Звягинцев"

Они произнесли все положенные при подобной встрече слова. Минхер Пауль не стал рассыпаться в благодарностях, Басманов сделал вид, что вообще ничего не случилось.

Президенты, Генсеки, цари и короли — это такая публика, что самые обычные слова могут истолковывать превратно.

Где-то на десятой минуте приличествующего дипломатического разговора Крюгер вдруг прищурился, якобы от попавшего в глаз табачного дыма, и спросил:

— Зачем вы меня сейчас спасали, господин Михаил?

«Ты что, папаша, совсем за дурака меня держишь?» — подумал Басманов.

— Я вас, ваше превосходительство, не спасал. И в голову не могло прийти, что вы тут могли оказаться. Я в Преторию ехал понемножку. Тут вдруг — стреляют. Не знаю кто, не знаю зачем. По моему вагону раз десять попали. Естественная реакция?

Усмехаясь и выпуская папиросный дым уважительно, влево и вверх от президента, полковник ждал ответа.

Крюгер, выдохнув огромный клуб дыма, никак не заботясь, попадет он на собеседника или нет, ударил по столу большой и толстой ладонью.

— На нас напало больше ста человек. Мои люди такого не предвидели. Почему? Почему меня отправили на невооруженном поезде, с охраной всего в сорок бойцов и с одним пулеметом! Почему, я вас спрашиваю?

«Так, — решил Басманов. — Этот дед не выражает ни малейшего желания накрыть спасителю стол. В своем праве, конечно, но не Великий князь и даже не обычный. Жлоб, как все пуритане».

— А кто вас послал, господин президент? Вы что, не властны в своей республике? Прошу прощения, но такое впечатление складывается. И не сегодня это началось. Продолжите свою мысль. Почему вы не захотели подождать меня в Претории? Что вам интересного пообещали в Блюмфонтейне?

Чтобы еще больше уязвить Крюгера, Басманов отстегнул от пояса фляжку с хорошей русской водкой, взболтнул над ухом, многозначительно посмотрел на Крюгера.

Вот ведь картинка — семидесятичетырехлетний президент и тридцатидвухлетний «военный советник» сидят напротив друг друга, и старший по возрасту и положению смотрит на младшего едва ли не собачьими глазами. Как на последнюю надежду.

— Нет. Если хотите, пожалуйста. Меня волнует совсем другое, — сделал президент отстраняющий жест.

Басманов с демонстративным сожалением вернул фляжку на место. «Да и куда ж тебе, старому дураку… И вообще, зачем тебе власть сейчас? Красивой жизни не было и нет. А если Родине послужить… На этом сыграть можно».

— Скажите, полковник, вам и вашим людям неведомо чувство страха? — спросил Крюгер.

— В полной мере ведомо. Гораздо больше, чем вам и вашим людям. И возраст не тот, и представления о том, что ждет за гробом… Более того, жизнь ваших людей в сравнении с нашей — ну… достаточно примитивна. Пахать землю, пасти коров, и это — все? Нам терять приходится гораздо больше.

— Готов понять, — старчески пожевал губами Крюгер. — Тогда отчего вы умеете делать это, а мои храбрые буры — нет?

— Кто вам сказал, что они — храбрые? — Михаил решил больше не деликатничать. — Ваши буры — невероятные трусы. Что за героизм — стрелять из хороших винтовок на километр, прячась за камнями? В совсем юных парней, которые и целиться толком не умеют, и гонят их колоннами под ваши пули… А как только у этих парней находится воля, чтобы атаковать, не считаясь с потерями, ваши храбрые буры разбегаются, как кролики, очень грубо и далеко посылая своих командиров и вас лично, если под руку подвернетесь… На сколько уменьшилась ваша армия за последний месяц?

— Вот, значит, как вы о нас думаете, — с безнадежной печалью в голосе ответил Крюгер.

— У вас есть хоть малейшее основание оспорить мой тезис? На Моддере сколько сил мне стоило буквально вколотить лучшим вашим полководцам Кронье и Деларею простейшую идею — деморализованного стойкой обороной противника нужно контратаковать. А ваши герои так стремились сбежать, что их аж трясло: «Надо отступать, господин полковник, надо отступать! Вот на тех холмах мы окончательно укрепимся, и вот тогда…»

Скажите спасибо, господин президент, что я действительно не бил их рукояткой пистолета по затылкам и не выставил позади ваших славных буров толкового заградотряда с пулеметами!

Злость вдруг овладела Басмановым, почти неконтролируемая, а запасная часть личности с усмешкой подсказывала: «Так и надо, Миша, так и надо! Они ведь по-другому не понимают».

— За победу на Моддере мы все вам бесконечно благодарны. Но признайте — и наши буры дрались отлично.

— Само собой. А теперь у вас есть невероятная, в истории войн мало кому представлявшаяся возможность — единственным ударом от Бофорс-Уэста решить судьбу не только кампании, истории на сто лет вперед! Вы можете убедить своих храбрых буров хотя бы двое суток атаковать в указанном направлении, именно атаковать, наступать? Вы понимаете значение этого простого слова — «наступать»? Нет? Так я вам объясню!

Один из собеседников прожил долгую жизнь, но в девятнадцатом веке, не сталкиваясь ни с какими конфликтами, в которых бы участвовало больше тысячи человек с обеих сторон. Другой — за одиннадцать лет насмотрелся такого…

Басманов объяснил Крюгеру суть, смысл, ожидаемые результаты и реальные потери в настоящем наступлении.

— Посмотрите сюда, ваше превосходительство, — Басманов протянул Крюгеру ксерокопию акта капитуляции, подписанного тридцать первого мая тысяча девятьсот второго года ближайшими соратниками президента, нынешними пока еще героями — Ботой, Деветом, Делареем, Рейтцем, Смэтсом и другими.

«Условия капитуляции состоят в следующем:

1. Бюргеры должны сложить оружие и признать себя подданными Эдуарда VII.

2. Все пленные, давшие клятву верности, должны быть освобождены.

…

4. Должна быть объявлена амнистия, за исключением специальных случаев.

…

8. Туземцам предоставляется участие в выборах после установления самоуправления.

…

12. Мятежникам должно быть отказано в праве участия в выборах, их главари должны предстать перед судом при условии неприменения смертной казни».

Пропущенные здесь пункты гораздо более гуманны, чем в обычных актах капитуляции, но все они подразумевали полное прекращение государственности буров как таковой.

— Фальшивка, — гневно ответил Крюгер, отбрасывая бумагу, — и что за глупая шутка — указывать тысяча девятьсот второй год, пока не закончился тысяча восемьсот девяносто девятый?

— Воля ваша. Считайте как угодно. Только это не фальшивка. Это, если угодно, — историческая реконструкция. Долго объяснять, но, как человек верующий, вы должны понимать, что одновременно существуют и некоторая предопределенность, и свобода воли. Отдельного человека и целых народов. Скажем, я получил этот документ с помощью спиритического сеанса. Или каким-то другим способом. Из Библии вам известно, что высшие силы иногда сообщают смертным кое-что о будущем. Считайте, это как раз тот случай. К счастью, вашей подписи там нет. Вы в капитуляции не участвовали. Это факт. А вот по какой причине?