Читать книгу "Путешествия вокруг света - Отто Коцебу"

30-го в полдень мы обогнули мыс Доброй Надежды и направили курс вдоль берега к Столовой бухте. Ветер был слабый, и мы медленно приближались к проливу, ведущему между Тюленьим островом и Зеленым мысом[157] к Столовой бухте. Солнце уже закатилось, а мы еще не дошли до него; несмотря на темноту, я решил пройти им, хотя это было весьма трудно, поскольку я перед этим никогда здесь не бывал. Нам удалось исполнить свое предприятие, и мы в час ночи бросили якорь в Столовой бухте. Я счел себя счастливым, что прибыл сюда, потому что вслед за тем наступил такой жестокий шторм, что мы были вынуждены положить другой якорь и спустить стеньги.

Только 31-го на рассвете мы заметили, что остановились на якоре не перед городом[158], а в восточной части бухты, в 3 милях от города. Мне показалось странным, что мы все еще были подвержены шторму от S, между тем как перед городом было безветрие, а несколько далее дул даже легкий ветерок от N, совершенно противоположный; такое различие производится Столовой горой. К нам прибыл лоцман, мы снялись с якорей и едва прошли милю к W, как шторм утих, и северный ветер привел нас к городу, где мы стали на якорь между прочими кораблями.

Я немедленно поехал на берег, чтобы явиться к губернатору лорду Соммерсету, но его не застал, – он находился на даче и намеревался возвратиться только завтра.

1 апреля меня посетил капитан французского корвета «Урания» Фрейсине, совершающий путешествие для открытий. Вслед за тем я отправился к лорду Соммерсету, который просил посетить его на даче, стоящей в 5 милях от города. Столовая гора покрылась светлыми облаками, что было верным признаком близкого шторма, который уже вечером так усилился, что нельзя было попасть на корабли, хотя они стояли не далее 50 саженей от берега, и я должен был провести ночь на берегу.

2-го попасть на корабль было еще труднее, чем вчера; я отложил даже поездку к лорду Соммерсету, поскольку меня уверяли, что до его дачи при этом шторме никак нельзя доехать, так как последний поднимает на воздух огромные массы песка и даже маленькие камни. 3-го шторм свирепствовал еще сильнее, и никто не решался выходить на улицу. Шлюпка моя, находившаяся у берега, была унесена ветром и потерпела большое повреждение; несколько кораблей, стоявших в Столовой бухте, были сорваны с трех якорей. Этот шторм привел мне на память ураган, причинивший столько вреда[159], и я считал себя счастливым, что ночью вошел в бухту. Когда шторм, наконец, утих, то я отправился на корабль и нашел, что он повсюду занесен песком и от соленых водяных брызг как будто покрыт мелким хрусталем.

4-го погода опять была прекраснейшая; я посетил корвет «Уранию», и Фрейсине показал мне все свои инструменты и другие достопримечательности. Я имел удовольствие видеть молодую г-жу Фрейсине, сопровождавшую своего мужа; она, конечно, первая дама, которая участвует в путешествии для открытий. 5-го я наконец обедал у лорда Соммерсета на его прекрасной даче, на которой всюду видны плоды голландского трудолюбия. На следующий день я возвратился на «Рюрик», где застал Шамиссо, который ездил на Столовую гору и собрал там множество растений.

Налившись водой и запасшись свежими припасами, мы 8 апреля оставили Кап. 13-го находились в широте 30°39' ю. и долготе 14°27' в[160].

21-го. С начала нашего путешествия до нынешнего дня мы прошли, считая по Гринвичскому меридиану, от О к W 360° и в нашем счислении недоставало одного дня; поэтому я стал считать вместо 21-го числа 22-е и переименовал вторник на среду[161]. 24-го усмотрели мы о. Св. Елены в 50 милях на NW[162]. Я решил провести здесь один день, чтобы дать русскому комиссару[163] возможность отправить письма в С.-Петербург; для этого я под вечер приблизился к английскому военному бригу, крейсирующему здесь и строго осматривающему все корабли, намеревающиеся идти к о. Св. Елены. Офицер прибыл ко мне на корабль и, прежде чем войти в каюту, взвел курок спрятанного в рукаве пистолета; он советовал держаться ночью вблизи острова, чтобы они на рассвете могли донести по телеграфу о нашем прибытии, после чего мы можем отправиться в Джемстаун.

25-го я направил свой курс к SO оконечности острова, которую англичане по горе, имеющей вид сахарной головы, называют оконечностью Сахарной головы. Бриг делал сигналы, телеграф отвечал, и я никак не мог подумать, что пролетевшее над нами ядро было пущено в нас, поскольку вахтенный офицер дал мне разрешение идти к рейду; когда, несмотря на поднятый нами русский флаг, второе ядро пролетело между мачтами, я велел лечь в дрейф, чтобы ожидать объяснения. Вскоре явился лейтенант с линейного корабля «Конкерор» («Завоеватель»), вызвался сам проводить нас к рейду, и был того мнения, что батарея не имела права по нас стрелять.

Мы смело двинулись вперед; в то же мгновение третье ядро просвистело над нашими головами; я опять велел лечь в дрейф, и офицер оставил нас с обещанием, что мы в 11 часов получим позволение идти на рейд$ но когда оно не было нам дано и в 12 часов, то я велел спустить флаг, поблагодарил пушечным выстрелом за благосклонный прием и отплыл, направив курс к о. Вознесения. Долгота этого острова определялась очень различно, я решил подойти к нему и определить долготу по моим хронометрам со всевозможной точностью.

30-го усмотрели мы о. Вознесения в 50 милях на NW 40°. В полдень мы были в 22 милях от него, обошли его восточную сторону, в половине 6-го часа его середина лежала прямо на W от нас, в полутора милях; хронометры показывали ее долготу 14°22'30'' з. Затем мы направили курс к экватору, который пересекли 6 мая в долготе 20°26' з. Течение, которое от самого о. Св. Елены уносило нас на SW, переменило сегодня свое направление на SO.

Мы простились с Южным полушарием и торжественно провели день, в который в последний раз пересекли экватор. 3 июня в 5 часов утра мы увидели Флорес, самый западный из Азорских островов, обошли его северную часть и направили курс к Английскому каналу [Ла-Маншу]; 16 июня вечером положили якорь перед городом Портсмутом[164]. Некоторые дела понудили меня отправиться в Лондон.