Читать книгу "Страж южного рубежа - Александр Забусов"

Монзырев заговорил медленно, словно взвешивая каждое сказанное слово:

— На Руси есть древний обычай, озвучить его просто. Кровь за кровь. Крови пролито много. Поставьте юнца на ноги, — обратился к двум воям, стоявшим у того за спиной. — Подойди ко мне.

Отрок шагнул к грозному русу, в голубых глазах его читалась отрешенность, он мысленно готов был разделить участь, погибшего хирда. Толик вытащил из ножен меч, медленно протянул его парню.

— Убей татей пришедших к нам в городище и мы будем считать тебя одним из нас. Будешь воем в моей дружине.

У стоявшего рядом боярина Вадима, от удивления округлились глаза. Ни минуты не сомневаясь, парень озвучил ответ одним словом:

— Нет!

Стараясь угадать, чем все закончится, кривичи, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. На лице их боярина промелькнула улыбка.

— Хорошего парня воспитал, нурман, — обратился он к вождю викингов. — На Руси есть и другой древний обычай: жизнь за жизнь.

Обернувшись к селянам, спросил:

— Что скажете, родовичи?

По собравшейся толпе пробежал вздох облегчения. Сработал менталитет русов, на едином выдохе прозвучало:

— Жизнь!

— Пусть будет так: жизнь за жизнь! — провозгласил Монзырев. Оглядев селян, произнес громко. — Теперь он один из нас, он будет воспитываться, как русич и никто из нас ни в чем отныне его не упрекнет. Вы правильно решили, жестокость порождает неверность, а разумная доброта — благодарность. Горбыль, забирай Эйрика, это теперь твоя головная боль, это теперь твой воспитанник.

Повернувшись к викингам, услышал от их вождя:

— Спасибо.

Даже не обратив на него внимания, распорядился:

— Остальных в поруб, к кату.

Развернувшись, он молча пошагал к терему, хотелось только одного, остаться поскорее одному.

— Боярин, — подбежал к Монзыреву Боривой. — Боярин, ты прости меня. Крада построена, пора отправлять родовичей в Ирий.

— Вестимира на краду положили?

— Да, всех. Нет только нашей боярыни, — отвел виновато взгляд в сторону.

Будто в тумане, свершив усилие над собой, Толик сам провел процедуру прощания с погибшими. Он не стал поднимать покрывало с лица волхва, желая, чтобы в памяти его друг остался только живым. На тризну не остался и, сидя в потемках, в своей комнате, в одиночку прикладывался к спиртному. Пустив пьяную слезу, припомнилась Галина в день их свадьбы, такая красивая и желанная, она будто плыла над дорогой, и в облике ее было величие, глаза смотрели только на него, ставшего ей мужем с благословления богов, а в глазах ее лучилось счастье. Она не замечала людей, приветствующих боярскую чету, не замечала атмосферу праздника, витавшего повсюду, растворилась в помыслах о нем.

С мыслями и воспоминаниями о ней, Монзырев забылся беспокойным пьяным сном.

На третий день, после возвращение в городище, майор открыл проход и распрощался с боярином курским. Переправил и его самого, и его воинов в обратном направлении, в северянское селище Рыбное. Только управился с этим, как с воротной башни южных ворот оповестили:

— Сотник Андрей со своими воями обратно возвертается.

В сопровождении Горбыля и Мишки, Монзырев вышел навстречу, остановившись, ожидая за пределом воротной черты. Издали углядев начальство, Андрюха от души приложился пятками к бокам своего коня и на рысях подлетел к ожидавшим друзьям, старавшимся издали разглядеть повозку, сопровождаемую воинами.

— Что, Николаич, жену двухсотым грузом встречаешь? — оскалился он в улыбке. — Можешь не ожидать, не дождешься.

— Не нашел? — хрипло выдавил Монзырев.

— Нашли. Живая она.

— Как?! — голос сел сразу, предательски все горло превратилось в рулон наждачной бумаги.

— А, так, живая. Контузил ее ударом скандинав, течением отнесло, воды наглоталась, сотрясение мозга конечно, а все ж жива. Ты…

Монзырев не стал дальше слушать, побежал навстречу повозке, следом за ним топотали Сашка и Мишаня. Подбежав к остановившейся телеге, наклонился над той, которую любил больше всего. Вгляделся в бледное лицо жены, лежавшей с закрытыми глазами, укутанной одеялом. Голова ее была перевязана небеленой холстиной, а в районе виска проступило пятно подсохшей крови. Если бы удар пришелся чуть ниже, выжить женщина уже б не смогла. Выдохнул одно слово:

— Жива.

— Да, я же говорю, что жива, — перекликнулся, не слезая с седла, подъехавший Андрей.

— Поехали в терем, чего здесь-то стоять. Да, и бабку, велите чтоб бабку Павлину привезли!

— Да-да, — как в прострации повторял он, пеше двигаясь рядом с телегой, потом, будто вспомнил, распорядился. — Андрей, немедленно шли бойца к бабке Павле. Слышишь? Немедленно.

Кивнув, Андрюха приказал ехавшему за ним воину:

— Дежень, скачи мухой за ведуньей, передашь, боярин велел прибыть, ну, и обскажешь, что спросит. Уразумел?

— Слухаюсь, сотник. Ленку везти?

— А, как бабка скажет.

Уже вечером, отрешившись от дел, сидя в своей комнате, Сашка с Андреем распили кувшин сорокаградусного продукта.

— Слухай, Андрюха, курить-то как охота. Казалось, год как бросил, а как выпью — вкус сигареты вспоминаю.

— Ты, думаешь один такой? Я вот тоже маюсь.

— Ладно, наливай. Давай за Николаича по единой выпьем. Повезло мужику, бабка говорит, Галка через неделю оклемается.

— Давай.

Чокнулись, выпили. Закусили нехитрой закусью.

— Повезло мне, Сашка. Где б ни служил. Всюду с классными мужиками жизнь сводила. Там, с Семибратовым и Андрюхой Плотниковым, здесь с Монзыревым и с тобой. Я, кстати заметил, Толик с Семибратовым чем-то схожи, не внешне — нет. Нутро у них одинаковое, как у близнецов. С виду интеллигенты рафинированные, лощеные, на лоб хоть печать ставь — офицер.

— А, остальные, что не офицеры.

— Офицеры, конечно, не спорю. Только…

— Что?

— Да, я как-то по-пьяни Семибратову свои мысли вслух высказал, просчитал я его, понимаешь. То, что он частично под маску прячет, просчитал. Вы, говорю ему, Сергей Владимирович, как белый офицер, стараетесь честь не уронить, голос не повысить, разговариваете без матов и не любите, чтоб ненормативную лексику в вашем присутствии употребляли, а поставь вас в раковое положение, в заваруху внутреннюю или внешнюю — стреляли б и вешали, как при генерале Корнилове.

— А, он, что?

— Промолчал, значит я угадал правильно. Вот и Монзырев такой же.

— Андрюха, — разливая водку, произнес Сашка. — Давай по последней и в люлю. Всех нас, если раком поставить, жизнь на многое заставит смотреть по-другому. И мы с тобой в том пример. Что нас ожидает завтра за этой дверью, одному богу известно. Но одно знаю, скучно не будет.