Читать книгу "Итальянец - Анна Радклиф"

— Винченцо ди Вивальди, отвечайте на вопросы суда! — объявил он.

Все заданные ему после этого вопросы касались незнакомца, посетившего его в темнице. Юноша постарался отвечать на них точно и исчерпывающе и еще раз подтвердил, что человек, обвинивший только что Скедони, является тем монахом, который побывал накануне ночью у него.

Незнакомец, отвечая на вопрос судьи, не колеблясь, подтвердил это. На вопрос, почему он сделал это, тот ответил:

— Для того, чтобы привлечь убийцу к ответу.

— Но, — заметил главный судья, — это можно было сделать вполне официально и открыто. Если вы были уверены, что ваши обвинения справедливы, почему вы не обратились в суд, а прибегли к обходным путям, пытаясь заставить заключенного ди Вивальди сделать это за вас?

— Я не бежал от ответственности, — ответил монах. — Я добровольно явился в суд.

Эти слова привели Скедони в сильное волнение, и он низко надвинул капюшон на глаза.

— Да, это верно, — согласился главный судья, обращаясь к монаху. — Но вы не назвали своего имени, не сказали, кто вы и откуда родом.

На это монах ничего не ответил. Этим воспользовался Скедони, чтобы обвинить его в обмане и злонамеренных действиях.

— Вы готовы вынудить меня привести неопровержимые доказательства? — спросил монах. — Вы осмелитесь пойти на это?

Суд снова прервал свое заседание и удалился на совещание.

До того момента, как сам монах сделал это заявление, Скедони все время хранил молчание. Винченцо заметил, что во время последнего диалога судьи с монахом Скедони боялся смотреть на своего обвинителя. На основании этого и некоторых других особенностей его поведения Винченцо заключил, что Скедони знает свою вину. Но сознание вины не могло быть причиной того необъяснимого волнения, в которое приводил Скедони один вид монаха. Что, если он видел перед собой своего бывшего сообщника, более того — истинного убийцу? В этом случае даже сдержанный и решительный Скедони может потерять рассудок от страха, тем более когда он видит оружие, которым было совершено убийство. С другой стороны, гнал от себя эту мысль Винченцо, какой убийца добровольно явится в суд, чтобы обличать того, кто нанял его сделать это? Ведь вина наемного убийцы куда тяжелее, чем вина того, кто его нанял.

А как объяснить то, что обвинитель Скедони прибег к обходным маневрам, избегал сам появиться на суде, прибег к помощи Винченцо, чтобы вызвать на суд отца Ансальдо и Скедони, вместо того чтобы действовать открыто? Все это казалось Винченцо продиктованным не только коварством, злобой и жаждой мести. Если бы обвинитель искал правосудия, он действовал бы по закону, не избирая тайных путей. В пользу невиновности Скедони можно также привести тот факт, что его обвинитель не пожелал назвать свое имя. С другой стороны, странным было поведение того, кто обвинял, ибо ставило его самого в невыгодное положение и свидетельствовало против него. Винченцо не верил, что суд обвинит Скедони на основании показаний человека, который отказался назвать свое имя. Однако все это не мог не знать монах, и все же он решился.

Так ни к чему и не придя, Винченцо посмотрел на лицо монаха и снова испытал такое чувство, что видит перед собой призрак, существо не от мира сего.

«Я слышал о душах убитых, — думал он, — страстно ищущих возмездия. Они принимают зримый образ…» Тут Винченцо одернул себя и подумал, что его воображение может сыграть с ним злую шутку. Его нервы и без того напряжены. Он принялся с нетерпением ждать продолжения заседания и гадал, каким будет дальше поведение странного незнакомца.

Суд, наконец договорившись о методах дальнейшей работы, возобновил слушание. Первым был вызван отец Скедони. Ему был задан вопрос, знает ли он своего обвинителя.

— Отец Скедони, монах монастыря Святого Духа в Неаполе, он же Фернандо граф ди Бруно, отвечайте на вопросы суда! — провозгласил судья. — Вам известно имя того, кто вас обвиняет?

— Я не стану отвечать на имя графа ди Бруно, — ответил Скедони, — но скажу, что имя моего обвинителя мне известно. Это — Никола ди Зампари.

— Кто он?

— Он монах доминиканского монастыря Святого Духа. О его семье я знаю очень мало.

— Где вы познакомились с ним?

— В Неаполе, где он жил несколько лет под одной крышей со мной. Тогда я был монахом в монастыре Сан-Анджиоло, а потом — в монастыре Святого Духа.

— Вы были в монастыре Сан-Анджиоло? — спросил судья.

— Да. Именно там прошли первые годы нашей дружбы и взаимного доверия.

— Теперь вы знаете, чего стоило ваше взаимное доверие, и, видимо, горько сожалеете о своей неосторожности? — язвительно заметил судья.

Но Скедони был насторожен и не угодил в расставленную ловушку.

— Я могу лишь сожалеть о том, что столкнулся с неблагодарностью, — спокойно ответил он. — Мои помыслы были чисты, и мне нечего было опасаться.

— Значит, Никола ди Зампари оказался неблагодарным? Вы оказывали ему какие-нибудь услуги? — спросил судья.

— Я не могу объяснить причину его враждебности, — ответил Скедони, уходя от ответа.

— Постарайтесь, — послышался голос незнакомого монаха.

Скедони колебался. Что-то его удерживало.

— Именем вашего покойного брата, откройте причину возникшей между нами вражды, — настаивал монах.

Винченцо, пораженный тоном, которым были произнесены эти слова, взглянул на монаха и увидел, как изменилось его лицо.

Судья попросил Скедони ответить на вопрос, но тот был в явном смущении. Наконец он пришел в себя:

— Я пообещал Николе ди Зампари помочь ему в продвижении по службе той малой толикой денег, на которые рассчитывал. Речь шла об очень малой сумме. Затем обстоятельства позволили мне пообещать ему больше, чем первоначально, и это обнадежило его. Однако человек, на которого я полагался, обманул меня. Никола был разочарован. Его несправедливые обвинения я объясняю разочарованием озлобленного человека.

Скедони умолк, явно недовольный своим ответом. Его обвинитель молчал, но торжествующая улыбка сделала его неузнаваемым.

— За какие заслуги вы обещали ему это?

— За очень важные для меня, но которые ему ничего не стоили, — после минутного замешательства ответил Скедони. — Это были его сочувствие и дружба. Я чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним за это.

— Сочувствие, дружба! — вмешался главный судья. — Вы хотите заставить нас поверить в то, что человек, выдвинувший против вас столь ужасные обвинения, которые вы считаете ложными, способен на сочувствие и дружбу? Вы должны или признаться в том, что оказанные им услуги были не столь уж бескорыстными, или что все, что он говорил о вас, есть чистая правда. Ваши утверждения противоречивы, ваши объяснения неубедительны и продиктованы в данный момент желанием ввести в заблуждение.

— Я говорил правду! — с вызовом заявил Скедони.