Читать книгу "Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия"

— Вам не кажется, что планы слишком крупные?

— Именно это и интересно. Вы избежали общей для всех начинающих ошибки — не стали пытаться укрощать перспективу. Вы не снимаете ни с высокой точки, ни снизу, что деформирует и сплющивает сюжеты. Фотоаппарат должен быть сообщником глаза и оставаться на его уровне, не прыгать и не дергаться.

— Снимки получились превосходные, потрясающие, но беда в том, что я не могу вам заплатить.

— Мне не нужны ваши деньги. На друзей я работаю бесплатно.

— Мы друзья?

— А разве нет?

— Конечно… но…

— В чем дело, Мишель? Вам со мной неловко?

— Ничего подобного, но я не привык быть с друзьями на «вы». Мне было бы легче, если бы мы перешли на «ты».

— Терпеть не могу «тыканья». Можно быть друзьями и без фамильярности. Согласны?

— Ладно.

— Возможно, со временем… Если позволите, я оставлю себе пару фотографий.

— Вы хотите иметь в коллекции мои снимки?

— Я люблю располагать фотографии по темам. Собираюсь устроить маленькую выставку на тему «Скульптура на пленэре». Если не возражаете, я помещу их в витрину.

— Буду счастлив.

— Не знаю, какую из двух выбрать.

Саша рассматривал два снимка крупных планов Полифема в правый профиль. Луч солнца освещал бронзовое лицо, исполненное бесконечной боли.

— Он кажется живым. Возьму вот эту. Верну, когда сменится экспозиция.

* * *

Саша был «другим», его темперамент никто не назвал бы славянским. Он не выходил из себя, говорил тихим, хорошо поставленным, чуть усталым голосом, глядя на собеседника с насмешливой улыбкой. Я спрашивал себя, специально ли он культивирует в себе загадочность, и пришел к выводу, что нет. Он любил бродить по своему кварталу. Читал, сидя на скамейке в Люксембургском саду, кормил воробьев хлебными крошками. Мы часто встречались в самых разных местах. Часами разговаривали, стоя на тротуаре. В «Фотораму» он ходил, только когда ему самому этого хотелось. При желании он мог бы выправить все нужные бумаги и получить постоянную работу. Я не раз пытался выяснить, за что члены клуба затаили на него злобу, но он в ответ только плечами пожимал.

— Я не сделал им ничего плохого. Все мы одинаковы, у каждого был выбор между бегством с родины и Сибирью, лагерем в вечной мерзлоте. Я считаю каждый день подарком судьбы. Много лет я работал как каторжный, не считаясь со временем и собственными желаниями, фактически бесплатно, не знал ни сна ни отдыха. То время я считаю потраченным впустую. Сегодня я читаю, сплю, слушаю музыку по радио, гуляю по Парижу, беседую с людьми, хожу в кино, отдыхаю, кормлю кошек, а когда карманы пустеют, отправляюсь в «Фотораму», чтобы обеспечить себе прожиточный минимум. Я счастлив, как никогда. Беда не в эксплуатации, а в нашей глупости. Мы принуждаем себя, надрываемся, чтобы иметь лишнее и ненужное. Хуже всех глупцы, вкалывающие ради денег. Проблема не в боссах, рабами нас делают деньги. В день Великого Выбора прав оказался не придурок, слезший с дерева, чтобы превратиться в человека разумного, а обезьяна, оставшаяся висеть на ветке, поедать фрукты и почесывать живот. Люди ничего не поняли в эволюции. Человек работающий — король придурков.

6

Все случилось неожиданно. Мы с Жюльеттой верили объяснениям родителей. Однажды папа не пришел к ужину. Такое случалось и прежде. Мы проводили вечер у телевизора. Он поздно возвращался из магазина, съедал что-нибудь в кухне, а утром, когда мы вставали, уже собирался на работу. Таков был обычный порядок вещей. Когда папа снова не появился дома после работы, мы решили, что это уж слишком. В третий раз мама объяснила, что он уехал по делам, и произнесла это тем странным суховатым тоном, который подразумевал: «Не приставайте, я не в настроении».

В пятницу мама и папа вернулись домой вместе, и мы обрадовались, хотя вид у обоих был похоронный. Мы устроились в гостиной, что случалось, только если приходили гости.

— Начинай, — велела мама.

— Нам нужно с вами поговорить, дети. Вы наверняка заметили, что у нас в семье не все ладно.

— А вот и нет! — воскликнула Жюльетта.

Папа посмотрел на маму и покачал головой, показывая, что бессилен.

— Дорогая, — вступила в разговор мама, — мы с твоим отцом решили, что должны расстаться.

— Что-о-о?! — Жюльетта выскочила из кресла. — Как это — расстаться?

— Так будет правильно.

— Вы разведетесь?

— Мы пока ничего не решили. Нам нужно все обдумать. Разобраться в том, что происходит. Вы уже большие. В наше время в разводе нет ничего из ряда вон выходящего. Вы ни в чем не виноваты, мы с папой любим вас и всегда будем любить. Папа останется вашим папой, мы просто поживем какое-то время врозь.

— Не имеете права! — закричала Жюльетта и убежала.

Мы слышали, как хлопнула дверь ее комнаты, папа ринулся за ней, но она заперлась на ключ.

— Открой, Жюльетта, я все тебе объясню.

— Нечего объяснять! — заорала она в ответ.

— Будь благоразумна, дорогая. Ты очень меня расстраиваешь.

— А мне, думаешь, не больно?

— Прошу тебя, не упрямься, девочка моя.

— Я больше не твоя!

Родители целый час уговаривали Жюльетту открыть дверь. Она не поддавалась и не отвечала. Они приводили разумные доводы, умоляли, грозили — тщетно.

— Не знаю, что и делать, — убитым тоном произнес папа. — Я тебе говорил, что в таких делах необходим такт.

— Хорошего решения не существует! — рявкнула мама. — Любой нарыв приходится вскрывать! Это причиняет боль, зато быстро излечивается. Мы выбрали путь наименьшего сопротивления — и вот результат. Ничего, она это переживет.

Они начали обсуждать, не высадить ли дверь, но в конце концов решили, что это неуместно и лучше дать Жюльетте время успокоиться. Обо мне они забыли, словно я был пустым местом. Папа собрал два чемодана и зашел ко мне попрощаться:

— Мне пора, Мишель.

— Куда ты пойдешь?

— В отель «Мимоза» на Лионском вокзале.

— Ты уезжаешь?

— Хозяин отеля мой приятель. Он решил выручить меня, пока я не найду квартиру. Не волнуйся, мы сможем видеться, вот только времени у меня будет не много.

— Почему это?

— У меня больше нет работы, дружок. Все кончено.

— А как же магазин?

— Он принадлежит твоей матери. У меня ничего нет.

— Как же так?

— Именно так, и никак иначе.

— Это ненормально! Ведь без тебя у нее ничего бы не получилось.

— Плевать на магазин, я выкручусь, меня волнуете только вы, мои дети.