Читать книгу "Непорядок вещей - Рут Ренделл"

Но что, если у Нила или у Сильвии уже кто-то есть? «Третье лицо», как однажды по другому поводу выразился Стивен Девениш. Дора считала, раз они еще не разъехались, значит, еще не все кончено. Вексфорд же иногда думал, не будь они его дочерью и зятем, родителями его внуков, а чужими людьми, не считал бы он, что в их ситуации лучше всего развестись?

Вернувшись вечером с работы, он увидел дома Сильвию. Он не обсуждал с дочерью предстоящий развод, если только она сама не заговаривала. А она обычно это делала, когда хотела обсудить недостатки Нила, правда, к ее чести, иной раз упоминала и о своих минусах. Но сегодня она как-то особенно нежно его поцеловала и заявила, что хочет кое в чем признаться.

У него сжалось сердце. Подобное заявление вряд ли бы прозвучало, будь в комнате Дора. Присущие ей категоричность и острый язык не способствовали откровенности дочерей. Отцу же они могли выложить все, так как он был невозмутим, по крайней мере, так они считали. И сейчас он боялся выслушать известие о том, что у нее есть любовник; или что она встретила кого-то, кто скоро им станет; или что у Нила появилась любовница; или еще что-то в этом роде. Ведь в чем обычно признаются?

Но повод оказался совсем другой.

— Пап, помнишь, ты однажды сказал, будто не представляешь, чтобы я нарушила закон?

— В общем, да, — ответил он с некоторой опаской.

— То есть я не знаю, нарушение ли это, но, похоже, что я сокрыла преступление, — она посмотрела на него с тревогой. — Не помню, рассказывала ли я тебе, что в самом начале моей работы на телефоне доверия позвонила женщина, которая назвалась Анной. Разговор наш так и не состоялся, она заметила, что из сада возвращается муж, и бросила трубку.

— Точно не помню, может, и рассказывала.

— Так вот, дело было в прошлом апреле. Она хоть и боялась мужа, но уходить от него, как и многие, не собиралась. Разумеется, в действительности ее звали не Анной. Женщины, которые к нам обращаются, часто называют себя вымышленным именем. Она позвонила еще раз, но уже по поводу жестокостей мужа. Он перестал ее мучить, так она мне сказала, правда, не объяснила, почему. Ее тогда интересовал один юридический аспект, в общем, речь шла о жертве домашнего насилия, которая убила мужа.

— Продолжай.

— Я сразу сказала, что я не юрист, и вряд ли чем-то помогу, но в нашем кризисном центре есть бесплатный адвокат и пусть она ему позвонит. Я уже собралась продиктовать ей этот номер, как она произнесла, что в любом случае не станет ему звонить. Ее интересовало лишь то, чем может оправдаться женщина, убившая мужа. Может ли это быть, к примеру, самооборона?

По коже Вексфорда пробежал легкий холодок, но не сказать, что неприятный.

— Так в чем ты хотела мне признаться?

Сильвия бросила на него пристальный взгляд.

— Я… я сказала ей все, что знаю. Нас же инструктировали перед работой. Я ответила, что ситуацию, когда женщина убивает безоружного или спящего мужчину, определить как самооборону нельзя. Поскольку независимо от того, что ей грозит в будущем или что было между ними в прошлом, тут не срабатывает «фактор внезапности» — я четко помнила этот термин. Так что в подобной ситуации, при всем сочувствии к ее положению, суд не сможет ее оправдать, но приговорит к пожизненному заключению, как у нас наказывают за любое убийство.

— И что дальше?

— Потом она спросила, а если человека спровоцировали, довели до преступления? Я сказала, что и это не годится. Единственным оправданием может быть частичная вменяемость. Иными словами, женщина хватает пистолет или что там под рукой и якобы теряет над собой контроль. И хотя ее в любом случае признают преступницей, тюрьмы она, скорее всего, избежит. Вот что я ей сказала. Через пару месяцев я увидела в газете фото женщины, которую суд обвинил в убийстве мужа с оговоркой о частичной вменяемости, и поняла, с кем я разговаривала. Я узнала ее, узнала в Фэй Девениш ту самую Анну, которой посоветовала, как избежать пожизненного заключения, притом что мой отец расследовал это дело. Я много раз собиралась тебе сказать, но только сейчас решилась.

Вексфорд глубоко вздохнул. Многое зависит от того, когда Фэй позвонила по телефону доверия. Стивена Девениша убили утром 29 июля.

— Сильвия, а когда она позвонила?

— Когда? Дай подумаю. Точно помню, что дело было вечером около десяти. Где-то в конце июля, когда детей отпустили на каникулы.

— А поточнее? Когда закончились занятия в школе?

— Уже не помню. Обычно я дежурю в среду и пятницу, значит, в какой-то из этих дней. У нас, конечно, бывают перестановки, но тогда в графике ничего не менялось. Я проверила. Папа, скажи, я поступила плохо?

Встревожась не на шутку, Вексфорд пошел за прошлогодним календарем. Он всегда сохранял календари за несколько последних лет. Если бы «Анна» позвонила раньше 29 июля, это могло означать, что Фэй Девениш убила мужа не в порыве гнева, когда он порезал ей руку (она ведь и сама могла полоснуть себя по ладони), а умышленно, и заранее его спланировав. Вексфорд закрыл глаза, снова открыл их, и на ходу принялся листать календарь, чуть не упав с нижних ступеней лестницы.

— Ну же, папа, не томи, — сказала Сильвия.

— Двадцать девятое июля, когда убили Стивена Девениша, было вторником. Тогда же был и первый день каникул. Твоя пунктуальная мама обвела эту дату и оставила рядом пометку. Ты говоришь, что Фэй Девениш могла звонить или в среду, или в пятницу, то есть или тридцатого июля, или первого августа, — произнес он облегченно. — Ты спасена.

— Слава богу, — выдохнула она. — Но только я же посоветовала, как ей спастись.

— Что да, то да. Только уже после того, как он умер. Сильвия. — Он подошел и взял ее за руку. — Не волнуйся. Все в порядке.