Читать книгу "Млава Красная - Ник Перумов"

– Сколько раз тебе говорено?! Александром Афанасьевичем моё высокопревосходительство звать.

– Виноват. – Богунов сделал попытку улыбнуться.

– А раз виноват, то держи ответ – что это у нас впереди?

Штаб-ротмистра не пришлось просить дважды.

– Млава, Александр Афанасьевич. А за ней – тот самый фольварк Аттельбейн.

– Здесь, значит, подполковник Сажнев и стоял? – Булашевич натянул поводья – новый командующий, несмотря на солидный возраст, в седле держался лихо. Истинный генерал от кавалерии, не от чего иного!

– Так точно, – подтвердил другой адъютант, Иван Ульссон из суомских свеев, высокий и светловолосый, с характерно вытянутым костистым лицом.

– Ты погоди, – остановил его Булашевич. – Пусть Никита скажет.

– А что ж мне говорить? – повёл здоровой рукою софьедарец. – Сам я с ними не был. Дрались, говорят, геройски, если б не они – разгромили б в ту ночь не две дивизии, а весь корпус.

– А они стояли! – понёсся на любимом коньке Булашевич. – В точности как Александра свет-Васильевича чудо-богатыри, как сыны их, на поле Калужинском оборону державшие…

Никита Степанович отвернулся и невольно поморщился. Генерал был всем хорош – не придира и не аккуратист, никаких тебе «подать вперёд корпус между четвёртой и пятой пуговицами». Но вот «чудо-богатыри» и «его сиятельство князь Александр Васильевич», поминаемые при каждом удобном и неудобном случае, за время дороги успели в зубах навязнуть. Гусар украдкой вздохнул. Было и стыдно, и неловко. Стыдно – потому что те солдаты и впрямь были богатырями. Не возразишь, действительно герои! Такое творили, что завидки берут аж до сих пор.

Но сколько ж про них можно-то? Это во Вторую Буонапартову над пруссаками смеялись – проспали свою свободу да шасть в Хотчину, чаи гонять, ожидаючи, покуда мы двунадесяти языкам бока не намнём, – а ныне пруссак совсем иным стал. Тот же фон Пламмет не хуже иных удальцов французского императора. Эвон чего удумал: первым ударить, через реку, когда не ждали, – и ведь преуспел бы, кабы не югорцы. А другие чудо-богатыри… – тут Богунов невольно поёжился, ибо мысли лезли какие-то совсем уж невместные, не иначе как от больной руки, – побежали. Не все насмерть стояли. А кто стоял, тех перебили. Где Олонецкий полк, где Суждальский? Где муромские егеря? Где артиллерия Карпина? Как корова языком слизнула. И под Заячьими Ушами… на волоске всё висело. И потери немалые.

Нет, не закидать фон Пламмета шапками, не закидать.

– …как Александра Васильевича чудо-богатыри, – возвысил голос Булашевич. Никита Степанович вздрогнул – задумавшись, пропустил целую тираду его высокопревосходительства, очнувшись только на очередных «богатырях». Генерал, впрочем, не заметил.

У реки кортеж Булашевича встретил пионерный взвод: на месте взорванного моста наводили новый. Взялись за дело основательно – соорудили треногу, с неё бухала здоровенная баба, загоняя сваи в речное дно.

– Кессоны ладят, – заметил Ульссон. – Новые опоры возводить будут. Надо же… не ждал.

– Чего ж не ждал, Иван? – тотчас отозвался Булашевич.

– Мост, согласно порубежному размежеванию, ещё василевсом Денисом Кронидовичем подписанному, отнесён ко владению ливонскому, – тотчас, словно на экзамене, ответил адъютант. – Уложение одна тысяча семьсот…

Богунов невольно позавидовал. Нет, он не был профаном в истории государства Российского, но куда сильнее последних веков его манили времена древние. Времена, когда его прямые предки собственными мечами – а потом саблями – раздвигали володимерские пределы, насмерть бились с князьями-переметчиками и ордынцами, ходили против тех же ливонцев и угнездившихся по русским окраинам разбойников с лиходеями всех мастей и вер. Да что говорить о нём, «молодом графе Богунове», как прозывали Никиту имевшие удовольствие знать «старика Богунова»! Двоюродный дед Абериан Акимович нынешние времена и нравы тоже не жаловал. Всё ещё бравый вояка, Абериан терпеть не мог ни своего имени, ни своего титула, вечно обрывая гостей и слуг раздражённой сентенцией:

«Ваше сиятельство, ваше сиятельство! Какое я вам сиятельство, чай, не солнце, сиять не обучен. Боярин я! Думный боярин Богунов! Так и зовите, как от предков нам заповедано! А то придумали иноземное – граф да шкаф, африканский зверь жираф! Тоже мне!»

Конечно, при василевсе своевольный старец такое б не высказал, но среди родни и володимерских знакомых прослыл большим оригиналом.

– Уложением одна тысяча семьсот шестнадцатого года мост сей отнесён к исключительной собственности властей ливонских, – продолжал меж тем Ульссон.

– Славный Рейнгольду подарочек вышел, – буркнул Богунов.

– Совершенно согласен с вами, граф, – учтиво поклонился свей. – Щедры были русские государи. Так что починки и исправления здесь – прямой убыток, если, конечно, не… – он многозначительно закатил глаза.

– «Если, конечно, не…» что? – Булашевич всё слышал.

– Если, конечно, его василеосское величество не намерены, э-э-э, изменить вышеупомянутое уложение, – осторожно заметил Ульссон.

– Ты, Иван, государя всуе не поминай, – нахмурился Александр Афанасьевич. – То не нашего солдатского ума дело. Прикажут – уложение изменим, прикажут – мост намостим, а нынче приказано с пруссаков шкуру спустить! Эй, орлы! – Генерал тронул коня, вплотную подъезжая к побросавшим работу и вытянувшимся во фрунт сапёрам. – Я ваш новый командир корпуса, генерал от кавалерии Булашевич, по имени Александр, по батюшке…

– Афанасьевич! – раздался чей-то смелый голос из-за солдатских спин.

– О, стало быть, знаете меня, – довольно усмехнулся князь, провёл ладонью по густым, совершенно седым усам. – Чей приказ выполняете, кто над взводом начальствует?

– Ваше высокопревосходительство! – перед Булашевичем в струнку тянулся совсем молодой офицерик, розовощёкий, кому ещё и бритву с собой в поход можно не брать. – Второго сапёрного батальона первой роты первый взвод, прапорщик Неунывайко!

– Ишь ты, – князь спешился, – славная фамилия какая. Это ж из каких Неунывайко будешь, прапорщик? Не Остапа ли Тарасовича сын? Я его помню, на персиянцев вместе хаживали… Вольно, сапёры!

– Никак нет, Остап Тарасович мне дядей приходится, ваше высокопревосходительство!

– Вишь, ненамного ошибся, – Булашевич шёл вдоль строя. – Стало быть, Андрея Тарасовича сынка вижу. Чей приказ выполняете?

– Приказ его высокопревосходительства…

– Короче, прапорщик. Коли всех титуловать, так я тут до вечера с тобой простою.

Среди солдат прокатился сдавленный смешок.

– Генерала Шаховского.

– Он же ранен да контужен!

– Так точно. Приказ был в пакете, командиром батальона вскрытом, едва лишь мы на границу вышли. Порченые дорожные строения восстанавливать обычным порядком, после того как соорудим временную переправу. Переправу соорудили, теперь сам мост чинить следует.