Читать книгу "Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов"

Деникин понимал, что нужно срочно менять обстановку в Екатеринодаре — убрать из Рады «самостийников» и предложить ей такие поправки к конституции, которые бы урезали полномочия представительной власти и значительно бы усиливали права атамана. Но парламентский путь решения этой проблемы был не возможен, поэтому начали готовить переворот. События стали развиваться стремительно после того, как делегаты кубанского правительства: Быч, Калабухов, Намитоков и Савицкий подписали в Париже с представителями Меджилиса горских народов союзный договор. Согласно ему кубанские войска отдавались в распоряжение Горского правительства.

Усматривая в этих действиях измену, Деникин 26 октября издал приказ, в котором говорилось, что в случае появления названных 4 лиц на территории Вооруженных Сил Юга России, арестовать их и предать военно-полевому суду. Д.Е. Скобцов, ставший впоследствии Председателем кубанского правительства, оценил этот приказ, как: «запальчивую выходку непризнанного диктатора». Исполнение приказа было поручено командующему Кавказской армией генералу Врангелю. Однако его армия вела боевые действия на Царицынском фронте, и он не имел юридического права действовать на территории, не входящей в зону действия его войск. Однако он все же нашел выход из этого щекотливого положения. Врангель назначил командира одного из своих корпусов — генерала Покровского, командовать тыловым районом и поручил ему навести порядок в Екатеринодаре.

Выбор на Покровского пал не случайно. Не будучи кубанцем по происхождению, он, по прихоти судьбы, сыграл значительную, а по некоторым его поступкам зловещую роль в истории Кубани того времени. Во время Мировой войны он служил в качестве летчика-наблюдателя, а после революции прибился на Кубань. Здесь проявил инициативу и расторопность при формировании партизанских отрядов, чем приглянулся Кубанскому атаману А.П. Филимонову, и тот за успешный бой под Энемом сразу произвел его в полковники и поручил командовать Правительственным отрядом. Через два месяца он уже генерал-майор. Вступив в Добровольческую армию, Покровский сначала командовал дивизией, а потом Кубанским корпусом. Покровский, как отмечали его современники, был очень храбрым и настолько же жестоким человеком. По словам генерала А.Г. Шкуро, «там где стоял штаб Покровского, всегда было много расстрелянных и повешенных без всякого суда, по одному подозрению в симпатиях к большевикам».

К перевороту подготовились основательно. По свидетельству одного из лидеров «линейцев», уже упоминавшегося Д.Е. Скобцова, Покровский, с ведома Верховного командования, получил с Царицынского фронта два кавалерийских полка. Кроме того, непосредственно в Екатеринодаре был сформирован офицерский отряд численностью в 200 человек, который вместе с юнкерами двух училищ был готов к действиям по блокированию Рады. В ночь на 5 ноября 1919 г. начальник особого офицерского отряда полковник Карташов, ранее служивший в министерстве Внутренних дел и знакомый с такого рода задачами, занял заставами вокзал, главные площади и улицы города, затем окружил караулами здание Краевой Рады. После этого вдело вступил Покровский и арестовал основных сторонников автономии Кубани. В ночь на 7 ноября на Крепостной площади Екатеринодара был повешен один из них — священник А. Калабухов. К его груди была прикреплена табличка с надписью «За измену России и кубанскому казачеству», а по Екатеринодару был расклеен текст приговора Военно-полевого суда. Он гласил:

«1919г. ноября 6 дня, г. Екатеринбург.

Военно-полевой суд, учрежденный на основании приказа командующего войсками тылового района Кавказской армии от 6 ноября № 6, в составе председателя полковник Комянского, членов — есаула Лычева, есаула Прудой, есаулов Зекреч и Хорина рассматривал дело об Ал. Ив. Калабухове, казака станицы Новопокровской Кубанской области, и признал его виновным в том, что в июле текущего года он, в сообществе с членами кубанской делегации: Бычем, Савицким, Намитоковым, с одной стороны, и председателями Меджилиса горских народов Чермоевым, Гайдаровым, Хазаровым, Бахмановым, с другой стороны, подписали договор, явно клонящийся к отторжению кубанских частей в распоряжение Меджилиса, т.е. в преступлении, предусмотренном статьей 100 части 3-й и 2-й, статьями 101 и 108 Уголовного Уложения, и приговорили его к смертной казни через повешение.

Настоящий приговор подлежит представлению на утверждение командующего войсками тылового района Кавказской армии».

На приговоре стояла резолюция: «Приговор военно-полевого суда утверждаю: Покровский».

Такая же участь угрожала и остальным арестованным членам Рады. Но генерал Деникин прислушался к ходатайству специально собранной делегации Краевой Рады и заменил им предание Военно-полевому суду — высылкой за границу.

Как бы подводя итог этим событиям, которые в обиходе назвали «Кубанским действом», бывший Войсковой атаман Кубани А.П. Филимонов писал: — «Разгром Кубанской Рады, закончившийся повешением члена Рады Калабухова и высылкой в Константинополь наиболее влиятельных представителей оппозиции, сыграл значительную роль в общем ходе борьбы с большевиками на Юге России и был одним из существенных поводов к катастрофическому отходу Вооруженных Сил Юга России от Орла до Новороссийска».

Слухи о событиях в Екатеринодаре быстро дошли до фронта и стали горячо обсуждаться в кубанских войсках. Нужно отметить, что большинство казаков считали Кубанскую Раду защитницей своих интересов, и на стихийно возникших митингах они стали открыто выступать против Верховного командования ВСЮР. Считавшийся народным героем Кубани генерал Шкуро в своих воспоминаниях приводит слова казака-кубанца, сказанные им на одном из таких митингов. — «Мы воюем одни. Говорили, что вся Россия встанет, тогда мы отгоним большевиков, а вот мужики не идут, одни мы страдаем. Многие из нас уже побиты. Где новые корпуса, которые обещали? Все те же корниловцы, марковцы, дроздовцы да мы, казаки... Вот Рада за нас заступается. Но можем мы одолеть всю красную нечисть? Скоро нас всех побьют, тогда большевики опять Кубань завоюют». Деморализация кубанских частей стала нарастать. Казаки в массовом порядке начали бросать фронт.

Чтобы попасть на родину, ими использовалась любая возможность. Всякими правдами и неправдами кубанцы добывали документы о плохом состоянии здоровья. И таких «больных» становилось все больше. Те, кто в свое время вступили в части добровольно, считали, что имеют право так же добровольно и покинуть их. Командиры полков были завалены ходатайствами о предоставлении отпусков. Некоторые просто дезертировали, уводя с собой коней и приобретенную мародерством добычу. Иные собирались в фиктивные подразделения и якобы от имени крупных военачальников требовали железнодорожного транспорта для отправки на Кубань, а если это не получалось, тогда просто силой захватывали вагоны.

Пользуясь отсутствием должного порядка на железных дорогах, дезертирам безнаказанно удавалось добираться до терских и кубанских станиц, вызывая там зависть родственников одностаничников, сыновья и братья которых еще продолжали рисковать жизнью на войне. И без того невысокий авторитет генерала Деникина на Кубани да и в добровольческих частях резко упал. Если в начале Гражданской войны его за глаза называли «царь Антон», то теперь пренебрежительно окрестили «дедом Антоном» и даже «бабой».