Читать книгу "Княжий сыск. Ордынский узел - Евгений Кузнецов"

— Что деется, православные? — спросил я, ни к кому особо не обращаясь.

— Да бес его знает, буянит какой-тось приезжий, — откликнулся молодой веснушчатый мужичок. — У них драка с купчиной случилась, — мужичок ткнул пальцем в угол двора. Там двое баб хлопотали над огромным толстяком с разбитым в кровь лицом. Бабы прыскали на верзилу водой и, причитая, утирали холстинками.

— Ну, а друзья купчины стражу на подмогу позвали, — мужичок отвлекся от повествования, восхищенным «ох, мать честная!» сопроводив очередного стражника камнем бухнувшегося с крыльца. — И вот уж сколь времени так воюют!

Но история шла к развязке. Собравшееся с духом христово воинство пошло на решительный приступ, сопровождая натиск отборными ругательствами и отчаянным «а-а-а»!

— Так он один, что ли, там бьется?

— Один, один! — восхищенно взвизгнул мужичок. — Вон, вон, смотри, повязали, сердешного!

Багровые от натуги стражники наконец вытащили буяна на свет и вся оравушка, сопя носами и стуча высокими каблуками, скатилась на широкий двор. В ее серёдке, схваченный множеством рук и, видимо, вконец обессиленый, качался тот, кому было предназначено волей князя Ивана стать моим товарищем по предстоящему делу. Положение надо было спасать, и я двинулся вслед за стражниками с их драчливой добычей. Народишко постепенно начал рассеиваться. Стражники, перетащив арестанта через улицу, забросили его в сарай при караульном помещении. Всё успокоилось.

Через пару часов я, договорившись с хозяином постоялого двора и заплатив вперед за ночлег двух человек, подстерег на улице молодца-десятника. От удалого воина разило, как из бочки — так нехитро он снимал напряжение боя.

— Колечко за свободу этого урода? — сразу въехал в моё предложение молодецкий десятник. И, не раздумывая, взял кольцо. — Как смеркается — приходи, забирай своего приятеля.

— А ты откуда такой благодетель выискался? — спросил узник, вновь очутившись на свободе, и, вдобавок, в том самом доме, над которым еще витал дух его утреннего геройства. Мы закусывали подгорелым пирогом с рыбой, а хозяин заведения, насупясь, кружил вокруг, томясь и не ожидая доброго от столь беспокойного постояльца.

— А прямо из московской темницы, — ответил я, — там некоторые, на коленях стоючи, всякие занятные случаи из своей жизни свет-князю Ивану Даниловичу рассказывают.

— Щас дам в рыло и пойду спать обратно к страже в кутузку, — преспокойно заявил неблагодарный негодяй.

— Это ты можешь, — у меня внутри все кипело, — ты бы ещё мозгами так работал, боярин, как руками! А за моё рыло тебе не перед этими беднягами-стражниками отвечать, а подымай выше.

— А-а-а, так это тебя со мной в Тверь посылают?

— Это не меня с тобой, это тебя со мной! — взял я быка за рога. — Мне же надо кого на посылках.

— Я — на посылках?!! — возмущение вылетело из него вместе с крошками пирога. — Да ты кто такой?!!

— Вольный слуга князя Ивана. Звать Сашкой.

— Из смердов что ли? — заикание моего собеседника грозило перейти в постоянное. — Да ты хоть знаешь, с кем говоришь?!! Хам, деревенщина! Да я… Да мы — князья Боровские…[3] Мой прадед, царство ему небесное, Мстислав Удалой, ваших низовских как зайцев гонял! А теперь мне, князю Корнею, какой-то…

Избавь нас, Боже, от лыса, коса, рыжа и кривоноса! И высокородных подчиненных.

— Верно баешь, князь, славный был у тебя предок, кто его на Руси не помнит! Да только ты — не Мстислав, ты — Корней. И от князя в тебе одна кровь голубая, пяток десятин землицы бурьянистой да вот эта спесь. Видали мы таких княжеских потомков: огарки делят, и то не без драки! Вас, рюриковичей, расплодилось больше чем мух на помойке… Уже и всё родовое промотали, ни кола ни двора, один кафтан шёлковый, и тот от Великого князя пожалован! А, нет, ходите, носы задравши…

Хотя всю родословную князя я излагал вполголоса, хозяин двора, что-то почуяв, насторожился и перестал перетирать посуду грязным полотенцем.

— Хозяин, комната готова? — я встал, прерывая приятный разговор.

Утром проснулся рано, на рассвете. Мой новый друг, нахохлившись, сидел у окна. Похоже, он так и не ложился. В руке он держал кружку, но был в такой задумчивости, что не замечал, как из накренённой чары содержимое наполовину перекапало на пол, образовав бурую, похожую на кровь, лужицу.

— Ага, проснулся начальник! — князь Корней криво усмехнулся и снова рассеянно посмотрел в окно. — Пора ехать. Было у Мокея четыре лакея, а нынче Мокей сам лакей!

— Да, пора. Только не ехать, а идти.

— Как это — идти?

— Обыкновенно, ногами. На, переоденься.

Он принял от меня котомку и, вытряхнув, с удивлением воззрился на содержимое: лапти, армяк, порты.

— Мы ограбили нищих и два года скрываемся в навозной куче?

— Зачем так преувеличивать? Одёжка, конечно, ношеная, но чистая. В ней ты перестанешь походить на одичалого князя. Кто-то даже сможет принять тебя за приличного человека. За ремесленника, скажем, или золотаря.

— Издеваешься?

— А ты думал в своем шёлковом полукафтанье прямо в Тверь заявиться: «Ну-ка, рассказывайте, кто Кончаку угробил?»

Я был убедителен. Корней, чертыхаясь, взялся переодеваться.

Жеребчика мы оставили на попечение хозяина постоялого двора. Тот был несколько удивлен произошедшими в моем напарнике изменениями, но сделал вид, что его это не касается. А каурого обязался за довольно большие деньги, что получил от меня, кормить и холить в течение месяца. После чего, если я не вернусь, мог распоряжаться им самостоятельно. Не сомневаюсь, толстяк мысленно пожелал мне сложить голову уже сегодня к вечеру.

А хороша тверская дорожка! Она протоптана ногами, утрамбована тележными колесами. С настеленными по болотистым топким местам гатями и прокинутыми через речушки мостами из саженных лиственниц дорога надёжно связывает две столицы. Целыми днями по ней в оба конца катят обозы и одиночные возки, тащатся калеки-богомольцы и шагают ватаги отхожих работников. На границе московских и тверских владений всю движущуюся православную братию встречают суровые пристава: тех, кто из Твери — московский, кто из Москвы — тверской.

— Чего везёшь? По какому делу? Вытряхивай котомку!

В сумерках запозднившихся калик и гостей иной раз ожидает и более строгая проверка. Свистнет в лесу дурным посвистом кто-то неведомый, и в ответ ему пойдет по всему лесу такой свист — волосы дыбом встают. Лезут из-за кустов и коряг страшенные чёрные бородачи: