Читать книгу "Дочь убийцы - Джонатан Келлерман"

Глава 7

Когда дыхание Роджера выровнялось, а эрекция ослабла, Грейс разомкнула объятия, поцеловала его в щеку и застегнула молнию на его брюках. Он не открывал глаз. Вернув серое платье на место, она взяла его за руку и держала ее, пока не почувствовала, что пульс замедлился.

– Роджер?

Веки мужчины затрепетали, словно не хотели открываться. Губы его тронула легкая улыбка. Он выдохнул, и Блейдс почувствовала, как он освобождается от ее чар.

– Спасибо, Роджер. А теперь мне действительно пора идти, – сказала она.

– Твоя машина…

Палец, прижатый к его губам, заставил его умолкнуть. Коснувшись губами кончика его носа, Грейс взяла его за плечи и повернула лицом к лестнице – так продавец устанавливает в витрине манекен.

– Хелен? – Голос инженера был хриплым. Жалобным.

– Я очень рада, что встретила тебя, Роджер. Удачи с твоим проектом.

– Ну да. – Он снова поморщился. Страшился того, что привело его в Лос-Анджелес? Слегка подтолкнув его, женщина стала смотреть, как он делает несколько неуверенных шагов.

Он остановился. Оглянулся на нее.

– Доброй ночи, Роджер.

Пытаясь сохранить достоинство, мужчина неестественно широким шагом пересек парковку, распахнул дверь на лестницу и исчез.

Грейс укрылась в тени и, выждав несколько секунд, стала подниматься по пандусу к своей «Астон Мартин». Садясь в машину, она почувствовала, как ее сердце наполняется силой и радостью. Самая приятная разновидность дежавю: повторение триумфа.

Ее дни были заполнены заботой о других, и она заслужила это чудесное ощущение. Чувствовать себя собой – независимой личностью, которую отделяет от остальной вселенной кожа, границы сознания, всплески чувств и наслаждения.

Непредсказуемые Прыжки в бездонные пропасти возможностей.

* * *

Она выехала с парковки, слушая Баха и улыбаясь.

Еще одно очко в пользу интуиции. За все время ее многочисленных Прыжков она всего лишь два раза подвергалась опасности.

Первый раз объектом оказался неуклюжий болван, банкир в костюме за три тысячи долларов, в колледже игравший в футбол и по-прежнему считавший себя неотразимой горой мышц. Начал он мирно, но потом увлекся, глаза его налились кровью, и большие ладони потянулись к шее Грейс.

Чем они больше, тем грубее…

Блейдс оставила его корчиться на земле.

Вторым, действительно опасным, пошатнувшим ее уверенность в себе, был стройный, длинноволосый, похожий на меланхоличного поэта атташе венгерского посольства, которого она встретила в отеле «Уорвик» в Нью-Йорке и который ухитрился незаметно для нее подать сигнал своему приятелю. Когда этот приятель появился в узком переулке и попытался устроить групповое развлечение, не спрашивая согласия Грейс, она испытала непривычное чувство страха.

Нельзя сказать, что это было так уж неприятно. Однако…

Опасная была ситуация, но все закончилось благополучно, и женщина решила, что это будет для нее полезным уроком. Оба венгра после этого какое-то время вряд ли могли нормально ходить, и нанесенный им ущерб доставил ей удовольствие.

Довольно быстро она нашла другой объект. Снова вскочила в седло.

Всего две неудачи на столько попыток, хотя возбуждала ее именно неопределенность. Психосексуальные вопросы заглушались ощущением уверенности, и это состояние немного напоминало нирвану, в которой Грейс ощущала себя одновременно хозяйкой и рабыней.

Уходящие мужчины оставляли ей ощущение самодовольства, сходное с религиозным фанатизмом – земля летела, вертелась и крутилась в точном соответствии с желаниями доктора Блейдс.

Теперь, уносясь на запад по бульвару Уилшир, она выглядела хорошенькой испорченной молодой женщиной, бросавшей короткие взгляды по сторонам через затемненные стекла непрактичной и жутко дорогой черной машины.

Впереди ждали дом на песке и самая чудесная ночь сна, которую только можно себе представить.

* * *

Через двадцать восемь минут после расставания с Беверли-Хиллз «Астон Мартин» уже неслась по прибрежному шоссе. Океан на западе вздымался серыми гребнями на фоне черного шелка, горы на востоке походили на бесконечный шоколадный батончик.

Грейс не закрывала глаза и не слишком превышала скорость. В этот час шоссе было почти пустым, и машина без помех мчалась к ее домику из дерева и стекла на Ла-Коста-Бич.

Малибу, ставший синонимом красивой жизни, на самом деле был провинциальным городом, и спать здесь ложились рано. На дороге женщине попадались редкие полуприцепы, везущие товары из Окснарда, несколько легковых автомобилей, а также патруль дорожной полиции, который целую милю висел у Блейдс на хвосте, а потом обогнал ее и умчался прочь.

Дурак в полицейской форме выпендривался. Когда он скрылся из виду, красно-коричневая туфелька Грейс вдавила педаль газа, позволив машине делать то, для чего она была предназначена. После того как Блейдс выехала с парковки, «Айпод» переключал музыку в произвольном порядке, развлекая ее самыми разными мелодиями: за «Перекрестками» Стиви Рея Вона последовал «Лунный свет» Дебюсси, а потом «Я знаю, где» группы «Стэпл сингерс». Когда доктор подъезжала к дому, включился привет из пятидесятых – «Малышка» квартета «Даймондс».

Одна из любимых вещей Малкольма. Ему нравилась самая разная музыка – как и Грейс.

Малкольм… Показался дом, и взгляд ее стал жестким. Она свернула с шоссе, пультом дистанционного управления открыла дверь гаража и заехала внутрь.

Выключив двигатель «Астон Мартин», закрыла дверь гаража, но не выходила из машины, пока не закончилась песня.

Пародия в стиле ду-уоп пятидесятилетней давности в исполнении группы аккуратных канадцев, превратившаяся в их главный хит. Все это Блейдс знала задолго до того, как пришло ее время, потому что ей рассказал об этом Малкольм. Это был урок, как по прошествии многих лет поняла Грейс.

Жизнь предсказуема лишь до определенной степени.

– Плюс, – сказал он ей, – когда бас отбивает этот очаровательный ритм, это ужасно смешно.

После того как прозвучало финальное «ча-ча-ча», доктор вылезла из машины, напевая мелодию, хотя при этом она прекрасно понимала, что жутко фальшивит.

Усмехнувшись, достала сумочку и портфель из багажника, вышла из гаража и танцующей походкой преодолела пять футов дорожки, ведущей к парадной двери.

Повернуть ключ, выключить сигнализацию. Дом, милый дом…

Как всегда, она не стала включать свет в доме, за исключением одной слабой лампочки, желтый свет которой заливал террасу с той стороны дома, что была обращена к океану. Просевшие доски из красного дерева парили в десяти футах над песком, поддерживаемые пропитанными креозотом сваями. Слабый свет падал на воду за домом, подчеркивая тот удивительный факт, что Грейс жила на краю континента. Света было вполне достаточно, чтобы дойти до того места, где она спала.