Читать книгу "Я люблю другого - Барбара Картленд"

Саймон, у которого наступила одна из тех светлых минут, когда он имел возможность говорить при публике, неважно какой, лишь бы слушали, тем не менее ни разу не попытался спровоцировать собеседников на спор, как это обычно с ним случалось в разговорах с местными жителями.

«Ах, если бы так было всегда!» — поймала себя на заветной мысли Фенела.

Она взглянула на My, целиком увлеченную бурным разговором, и, услышав ее смех — такой звонкий и такой счастливо-заливистый, — внезапно ощутила острый укол жалости и тревоги. Бедняжка My! Она всегда так болезненно воспринимала враждебное отношение окружающих.

Ах, как была бы счастлива My, будь она дочерью какого-нибудь всеми уважаемого сельского жителя!

Приглашения на вечеринки, девичьи посиделки, местные соревнования по теннису!

Она бы могла копить понемножку и потом к охотничьему балу сшить себе новое платье, а потом целый год томиться страстным ожиданием очередных каникул, которые можно будет провести на море или еще в каком-нибудь изумительном местечке, где всегда собирается молодежь из порядочных семей…

О, My сумела бы насладиться в полной мере каждой секундой такой жизни, не прося у судьбы большего, чем хороший юмор, доброта и внимание окружающих (ведь она так молода и отнюдь не лишена привлекательности!); а чего еще, спрашивается, желать девушке, как не прочного положения в узком дружеском кругу?

В самом деле, как мало нужно для счастья, и вот именно этого-то, как назло, My никогда и не видать!

Фенела невольно вздохнула в лад своим мыслям и немедленно услышала обращенный к ней вопрос Рекса Рэнсома:

— Что вас так беспокоит? Поделитесь со мной, пожалуйста. Знаете, говорят: «Ум хорошо, а два лучше».

Фенела улыбнулась в ответ.

— Я представляла себе будущее.

— О, не слишком-то мудро, согласитесь!

— Вы вправду так думаете? — недоверчиво переспросила Фенела. — А я-то думала, что вы чрезвычайно практичный человек, из тех, что всегда все планируют заранее и уж непременно страхуют свою жизнь.

— Неужели я действительно кажусь таким занудой?! — воскликнул он и заставил девушку взять свои слова обратно.

Первым засобирался домой сэр Николас Коулби, разбив так славно засидевшуюся у огня компанию.

— Пожалуйста, прошу меня простить, — в своей обычно смущенной, запинающейся манере заговорил он, — но… но, кажется, мне пора домой.

— О, мой мальчик, заходите еще, если будете рядом, — великодушно пригласил Саймон. — Мы всегда будем рады вас видеть!

— Как это любезно с вашей стороны, сэр.

— О, добро пожаловать, я очень люблю гостей, тем более что здесь, в этой глуши, главная беда — жуткая скука.

— Рада, что ты отважился признать это, — не преминула вставить Илейн.

— Брось, тебе ли жаловаться! — оборвал ее Саймон. — Не успела ты приехать, как в первый же вечер в Фор-Гейблз пожаловали два чудесных молодых человека, — радуйся.

— Боюсь только, что Рекс не подходит ни под категорию «молодой», ни «чудесный», — опять не утерпела Илейн. — А вот сэр Николас, напротив, очень даже подходит.

И она протянула юноше руку, ослепив пленительной улыбкой и не менее чарующим взором.

Коулби распрощался за руку со всеми по очереди, заикаясь, пробормотал слова благодарности Фенеле, после чего Рекс Рэнсом проводил его до входной двери.

— А теперь пора спать, — заявила Фенела, полагая, что строгость нужна ради блага самой My.

Не стоит ребенку засиживаться допоздна… однако как тут уйдешь? Кажется, Саймон не шутил, когда протестующе завопил:

— Глупости! Не так уж часто я приезжаю. Можно разок нарушить все правила и режим!

— Ладно, если только утром ты обещаешь успокоить Нэнни, — согласилась Фенела, — и не раздражаться, когда твой завтрак будет готов не раньше полудня.

— Я сам о себе позабочусь, — пообещал Саймон, сделав вид, что обиделся на грубоватый смех присутствующих.

— Ага, только дом не спали! — веселилась My. — Помнишь, как ты оставил всю ночь кипятиться свои кисти, и как рассердилась Нэнни, обнаружив, что ты воспользовался ее кастрюлькой для молока?

В комнату вернулся Рэкс Рэнсом и сел у огня.

— Весьма достойный молодой человек, — заметил он. — Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь мне, и даже больше, чем я просил.

— А я бы так хотела побывать в Уэтерби-Корт! — неожиданно заявила My. — Наверно, это удивительный дом, ужасно старинный!

— Разве вы никогда там не были? — удивился Рэнсом.

— Вряд ли нас когда-нибудь пригласят, — тоскливо ответила девочка.

— Но почему же? — опрометчиво вырвалось у Рэкса.

Помявшись с минуту, My сказала-таки правду.

— Неужели не понятно? Здесь с нами никто не знается. Вот почему мои одноклассницы скорее умрут, чем пригласят меня в гости. Меня бы и из школы давно выгнали, да уж недолго учиться осталось. И, поверьте, для всех будет настоящий праздник, когда они наконец со мной распрощаются.

My говорила с неожиданной горечью, от которой щемило сердце. Повисло тяжелое молчание, потом Саймон, встав с софы и замерев перед огнем, сказал:

— Милое мое дитя, если ты собираешься огорчаться из-за любого слова, сказанного каждым придурком, то будешь крайне несчастна всю свою жизнь. Тебе выпала честь — да-да, именно честь! — родиться в образованной, интеллигентной семье! Чего же тебе еще?

— Много чего! — с жаром откликнулась My.

Тут Фенела подалась вперед и успокаивающе накрыла ладонью ручку My, стараясь остановить слова, готовые сорваться с губ сестры.

— Бесполезно, My, — сказала девушка. — Папа все равно нам ничем не поможет, ты только взбесишь его еще больше.

— Что ты мелешь чепуху! — сказал Саймон. — С чего это мне вдруг беситься, а? Пусть ребенок говорит что вздумается!

Он был в самом лучшем расположении духа, но Фенела хорошо знала, как мало требуется, чтобы вывести его из себя и превратить спокойное добродушие в бешеную ярость. Фенела сплела свои пальцы с пальчиками My и многозначительно сжала их.

— Все нормально, Саймон, — сказала она. — Не обращай внимания, просто жизнь здесь у нас скучная и порой приедается. Лучше пойди скорее закончи свою новую картину. Может быть, тогда мы с My сможем прокатиться в Лондон.

Лежа в темноте, Фенела думала об Илейн. Несомненно, та была влюблена в Саймона, однако, поскольку ситуация такая случалась не впервые, девушка надеялась, что Саймон не испытывает к своей подруге подлинного интереса.

Тем не менее за вечер случилось кое-что, заставившее Фенелу не на шутку задуматься.

Когда Илейн разгуливала по мастерской, один из браслетов с ее запястья свалился на пол. Она подняла его с возгласом досады.