Читать книгу "И обонял Господь приятное благоухание - Жак Шессе"

Но сначала я расскажу, как проходил мой день. Встав рано в любое время года, я дышал свежим воздухом у широко раскрытого окна, выходившего в монастырский сад. Я купил небольшую квартирку в старом доме около церкви, что делало меня похожим на викария, связанного своим жилищем и расписанием дня с самой интимной жизнью церкви и ее отголосками среди прихожан. Итак, стоя рано утром у окна, я жадно и благодарно вдыхал божественный воздух: зимой с изморозью, дующий с Юры, весной веющий свежей зеленью, летом с запахом желтого известняка, осенью сладковатый, с землистым ароматом.

Затем я шел на первую мессу, не пропуская ни одного утреннего причастия у алтаря. После этого я возвращался домой и отвечал на брачные и игривые объявления, которыми пестрели газеты. Так, каждое утро я около двух часов штудировал «Лё Прогре́», «Лё Дофине́ либере́» и газеты ближайшего кантона Швейцарии, такие как «Ля Трибюн де Женев», которая раз в неделю отводила им целую страницу. Бесценные газеты! Сколько юных и не очень юных, растленных жертв вы позволили мне вымазать слюной, чтобы ощутить их сокровенный запах под сиропом и гвоздикой! Сколько раз мой рот и язык упорно трудились, вдыхая и слизывая чуждый запах с поверхности любимых тел, чтобы отыскать под муаровым сахаром более интимный, более сладкий аромат морских фруктов! Бесценные газеты, драгоценные объявления, дражайшие ловушки для сгорающих от нетерпения жертв.

В полдень, после звона колоколов, в память о своем учителе я отправлялся в «Бресский трактир», — признаюсь, что некоторые официантки и прекрасные клиентки этого заведения, любимицы Вайанов, тоже позволяли мне сравнить различные ароматы.

После сиесты я отправлялся в церковную канцелярию. За эти годы я повидал не менее четырех преемников аббата Нуарэ, память о котором и могила которого никогда не были мною забыты. Месье Нуарэ умер в 1975 году, через десять лет после месье Вайана, и я поминаю их обоих, когда заказываю им заупокойную мессу.

В церковной канцелярии я занимаюсь тем же, чем и в свои семнадцать лет: веду счета, ищу и получаю субсидии для театральной труппы, слежу за графиком встреч нашего футбольного клуба с метким названием «Крист-Руа». Как и сорок лет назад, работы хватает.

Вечера я обычно посвящаю встречам с рекламодательницами, которых мне удается заинтересовать. Дело, как правило, не затягивается. Если эти девушки или дамы дали объявление в газете, значит, они на что-то надеялись. И я готов предоставить им это при условии, что мое обоняние не решит иначе: к дешевым запахам оно беспощадно. Мой нюх ищет чистую, безгрешную, родственную душу, и в этом ему нет равного. Благоухание Евы, ты наполняешь собою райский сад, и ангелы вдыхали тебя, сравнивая с ароматом плодов древа познания.

XIX

— Верите ли вы в реликвии? — спросил однажды месье Вайан аббата Нуарэ, когда снова приехал к нам на репетицию «Элоизы», нарушив свой обет не вмешиваться.

— В реликвии? Конечно же верю, — улыбаясь, ответил аббат. — И даже слишком. Но почему такой странный вопрос?

— Сегодня утром мне захотелось покататься, мы проехались по Швейцарии до Фрибурга, это город в готическом стиле и в стиле барокко, ах, там есть иезуитская церковь Святого Канизиуса, принадлежащая теперь коллежу, тоже основанному этим святым. Но не в этом дело. В церкви покоятся мощи святого: это чудовищно. Останки и череп в серебряной раке! Оцепенев, я почти четверть часа простоял перед этой мерзостью. И в то же время розовая церковь, розовый гипс, розовый мрамор, витые колонны, повсюду золото, это производит странное впечатление. Мне до сих пор не по себе. Я оглушен как боксер.

— Старый безбожник, вы же видите, что к вам взывает Господь!

— Ах, оставьте Бога в покое. Просто мне тошно от этой мрачной демонстрации. При чем здесь Бог?.. Это как ваш ужасный крест, терновый венец, гвозди, вся эта кровавая показуха!

— Показуха, если хотите, мой дорогой друг, но позвольте напомнить вам, что реликвии творят чудеса. Вам стоило быть настойчивее и попросить окрестить вас до полудня!

Потом речь зашла о запахах разложившихся, высохших или тщательно мумифицированных трупов, и поскольку месье Вайан негодовал по поводу их нестерпимых запахов, месье Нуарэ напомнил ему, что святые всегда хорошо пахнут. В этот момент юная особа, которая должна была играть Элоизу, вошла в комнату, и месье Вайан застыл, разинув рот и буравя видение ледяным взором.

— Позвольте представить вам Жанну Жоанно́, — любезно произнес аббат Нуарэ. — Жанна будет вашей Элоизой.

Месье Вайан стоял, не проронив ни слова, и мне показалось, что он дрожал всем телом, настолько у него были напряжены мускулы. Он стоял, изогнувшись и запрокинув назад голову, и поскольку он был невысокого роста, его глаза горели на уровне глаз Жанны Жоанно́, как два раскаленных угля, впившихся в юный изумленный взгляд.

— Ну, вот и познакомились, — прервал молчание аббат Нуарэ, почувствовавший, как и все мы, крайнюю неловкость сцены.

С этого момента я тоже стал смотреть на Жанну Жоанно́ другими глазами, настолько сильно я был уверен, что ее встреча с месье Вайаном закончится драмой. И не на театральной сцене.

Мадемуазель Жоанно́ была тоненькой брюнеткой с сияющими зелеными глазами, с тонким лицом и довольно длинным носом, который, казалось, подрагивал, улавливая окружавшие его волны запахов.

От Жанны исходил очень тонкий аромат, наверное, легкая испарина от волнения, шедшая от подмышек и узких, четко очерченных плеч. Не худая, но нервная, что еще больше выдавало сжигавший ее огонь.

Но что было особенно странно, что оставалось загадкой для большинства людей, которые встречались с ней в приходе, где она занималась различными делами, так это то, что у такой пылкой девушки не было ни любовника, ни жениха, ни близкого или дальнего поклонника, как будто чрезмерная красота, которой наградило ее небо, сразу же обескураживала желающих обольстить ее. Так в провинции и в горах остаются одинокими слишком красивые девушки, которым страшная молва слишком рано приписывает неприступность!

Надо думать, что в тот день Жанна Жоанно́ не показалась неприступной месье Вайану, холодно смотревшему на нее. Но между ними ничего не было. «Любовь, — писал мой учитель, — это то, что происходит между двумя любящими друг друга людьми». Следовательно, любви между Жанной Жоанно́ и месье Вайаном не было. Единственная их встреча, во время которой вспыхнуло что-то, одновременно похожее на вызов, признание и прощание, произошла в церковной канцелярии, в субботу после полудня в ноябре 1960 года, до репетиции «Элоизы».

В последующие дни Жанна не появлялась на репетициях. Потом ее соблазнил молодой человек, игравший Абеляра, красивый, довольно приземистый атлет, от которого пахло пастбищами; с грехом пополам она играла свою роль, чтобы предстать на генеральной репетиции перед четой Вайан. Затем все узнали, что она беременна от своего «жениха», гнома зеленых лугов, и они решили пожениться. Все эти обстоятельства: беременность героини, низкорослый жених, оглашение брака поневоле — придавали пьесе месье Вайана немного шутовской характер. Это не радовало ни автора, ни его старого друга епископа, ни, тем более, месье Нуарэ, на чьей постановке это отражалось. Вечером премьера завершилась полным провалом. Мы начали репетировать в ноябре, а премьера была намечена на 31 мая, праздник посещения Богородицей святой Елизаветы… Чета Вайан отсутствовала, даже не извинившись. Епископ был на заседании в Лионе, месье Нуарэ согнуло пополам воспаление седалищного нерва… Полный провал. Все знали (или полагали, что знают), что Жанну Жоанно́ ночью вызвали в Мейонна, хотя впоследствии это ничем не подтвердилось и она сама никогда об этом не говорила. Люди не раз видели (или считали, что видели) в довольно позднее время мощный темный автомобиль с широкими шинами, припаркованный на проселочной дороге за фермой родителей девушки, где она жила. Люди слышали (или, кажется, слышали), что Жанна была очень усталой, и видели (или, кажется, видели) следы побоев или розог на открытых частях ее тела. Вздор и клевета. На самом деле на Элоизу стремительно надвигалась ее свадьба, и перспектива жить с мужланом становилась для нее все более и более тягостной. Жанна, такая легкая и неприступная, Жанна — лед и пламень, Жанна в западне, которая сломит ее!