Читать книгу "Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам - Сергей Чилингарян"

Только лишь на самой этой встрече за чаем, то есть по случаю, пообещал упразднить налог с благотворительных сумм, передаваемых на излечение тяжелобольных детей. Но об этом жлобском взыскании говорят уже много лет. И почему естественные решения должны дожидаться твоих чаепитий с раздачей пряников?

У тебя от «Новой газеты», наверное, несварение. Так ею же надо и лечиться. А вот я тебе выпишу из нее микстурку от журналиста Леонида Никитинского: «…Нельзя сделать ничего живого и бескорыстного: ростки его какая-то сила неумолимо закатывает в асфальт, иногда и вместе с делателями… Бескорыстие, как явление совершенно чуждое и непонятное власти, вызывает у нее страшную изжогу».

Так ты под это утверждение, Путин, подпадаешь, и не только физиологической реакцией. А еще потому, что а)не увольняешься, б) не пытаешься изменить положение к лучшему, а лишь подтянул под это дело термин. Если время называют путинским, значит, это именно ты спустил свое маскулинье семя в чиновничьи нравы. Вот и родилось членистоногое, длинношеее администрирование.

* * *

Не помешает прокомментировать и твои высказывания на съезде Академии наук. Пусть это было недавно, но ведь уйдет в историю. А я сохраню. А ты своей фигурой обеспечишь читателей. Ну, так! Теперь скажи: зачем надо было лезть еще и в Академию, если нечего сказать? В зале ученые, люди строгой и точной мысли, одних только новых элементов таблицы Менделеева они пережили штук двадцать, а ты им на дне тарелки какую-то пшенку размазываешь… Да ты отдай на речевую экспертизу, может, разберутся, к чему клонились твои разновеликие мысли.

Поехали по пунктам. Ты выдал секрет: в кагэбистские времена старался — добывал в поте лица и в упрятке кишечника передовые западные технологии для наших. А нашим-то, мол, не в корм. Ну, не хотят внедряться в готовенькое ноу-хау, и все тут! И опять непонятно, чего сам-то хочешь. Чтобы хотя бы сейчас внедрялись? Но давеча ровно противоположное говорил: теперь, мол, под одеяло не полезем чавкать, а культурно купим. Вот и пойми тебя…

Далее на что посетовал: за последние годы тебя столько критикуют! И единственный мотив, который в критиканах усмотрел: «Зарабатывают. Или хотят зарабатывать». А в контексте, конечно, бендеровская ворчливость: «Идиоты! Пишут, пишут — и сами не знают, что пишут». Твоя персона, читай, уже столь велика и ужасна, что и негативом своим способна прокормить легион; вспоминается Фазиль-Искандеровский буйвол, который мотает головой, избавляясь от докучливых оводов. Может, это и так; в путинское время люди чем только не кормятся, даже и самим Путиным.

А с другой стороны, что ты хочешь: ты — и это объективно — тема; ты — наизлейшая злоба дня как глава неэффективного, загибающегося государства. На приличном, профессионально работающем руководителе интерес не концентрируется. А на тебе — концентрируется. Хорошо это или плохо? Для меня — политпоганка, а для тебя — дареному пиару в зубы не смотрят.

А давай все же подумаем — может, у людей есть какие-то не известные нам принципы? Вот академик Гинзбург перед смертью из принципа запретил себя отпевать. Не хотел над собою духа ладана. У Фазиля Искандера старый наездник, умирая, наоборот, завещал, чтобы над не заколоченным еще гробом дух витал, только не ладана, а лошади; такой был верный лошадник, завещал, чтобы перед тем, как накроют гроб крышкой, через него, усопшего, лошадь его друга-соперника перескочила.

А тут — академик, нобелевский лауреат. Вообще ничего над своим гробом не захотел — ни ладана, ни лошади, ни попа гнусявого, чтобы отпевал, приятно гнусявывая… сявасявывая, никакой иной утешительной хренотени. Ну, такой человек — атеист, решил себе не изменять.

Вот ты, скажем, в своем отношении к религии за раз переметнулся. А потому, что время изменилось, и тебе стало пользительнее верить. А академику было за 90, хотя в таком возрасте даже Лев Толстой был все еще нетверд в своем отношении к Создателю, а может, и готов был окончательно в него поверить ради того лишь, чтобы маетою своей мыслительной в тупик Небытия не упереться. Вот и тебе не хотелось бы упереться в осознание Небытия. А ведь придется. Атеистическое прошлое, скорее всего, отомстит тебе за предательство.

Вот еще немного о принципах, об идеологии, о мыслях… Пенсионерка спрашивает на всю страну: «Когда будет идея, ради которой стоит жить?». А ты опять кашку манную пожиже: «Ради детей… ради семьи… ради будущего…» — и прочее такое, что каждый и так знает. А она тебя, нацлидера, на содержательность проверяла — что еще, помимо общеизвестного, можешь выразить? Она откровенно на государственную психотерапию напрашивалась. Но ты и здесь отдуплился. А мог бы для вежливости и мыслью шевельнуть — глядишь, чего-нибудь животрепещущее и выскочило бы. Не все же листать сборничек готовых лозунгов, креатив можно славливать не только в нефте-газораспределительной сфере.

Из шпаны в нацлидеры

В «АиФ» № 34 на лицевой странице — школьные фотографии: твоя, Д. Медведева, Т. Голиковой, С. Миронова… Они трое смотрят прямо, как это и свойственно большинству детей, тем более, когда их фотографируют. Один только ты вывернул взгляд на объектив; а вот рыжая собака возле твоих ног — она в естественной позе. Сидел, видно, боком, и тебе человек с фотоаппаратом сказал вдруг: «Вова, снимаю!»; но ты только глаза обратил, поосторожничав всем лицом, а тем более телом оборачиваться. Уже видно: себе на уме; решил, что часть своей сущности, в данном случае — лицо, «раскрывать», то есть прямо выставлять, не обязательно.

В том же номере «АиФ» — твое признание: «Я на самом деле был «шпаной»». Ага, уже тогда, значит, проявились твои претензии на лидерство, но, как можно догадаться, в сфере не мирной состязательности (олимпиады, шахматы и прочее такое), а конспиративно силовой. Тут, чтобы гарантированно побеждать, нужны скрытые преимущества, всякое тайное вызнавательство… Тем сильнее, значит, ты мог затаить обиду на сторонников цивилизованного, скажем так, способа самоутверждения. Шпана утверждается наскоками, обычно чем-то оснащенными; негласно устрашает, если что не так, налетами; умеет быстро исчезнуть в случае опасности или прикинуться невинной. Наверное, все это, особенно последнее, необходимо разведчику как человеку особой, завуалированной миссии. Если очень хочется довлеть, а в открытую не удается, тут в самый раз тайная власть. Судьи и прокуроры в закрытом обществе тоже обладают властью поворачивать закон по-своему. Но далеко не всякий имеет эту склонность — полагать свою волю выше, чем закон. Тугодумные шахматисты с музыкантами, во всяком случае, непригодны. Их законы — правила и ноты. Так что в юристы ты тоже неспроста пошел.

И вот навыки шпаны, образовавшись и облагородившись, тебе и в шпионстве сгодились. Все сошлось: в жизни ты себя нашел (в целом завидный факт — далеко не все себя находят), что и помогло тебе, не оглядываясь по сторонам, дослужиться до директора ФСБ. Это высокий пост, и, уверен, он был пределом твоих мечтаний. Как сказал, исполняя роль жулика в старом фильме «Черный принц», Калягин: «Он так высоко сидит, что из окон его кабинета виден Магадан…». В кресле главособиста тебе надо было от радости прыгать до потолка, потому что это и был твой потенциальный потолок. Первое время ты, наверное, и прыгал, хваля бога за состоявшуюся судьбу. Но потом этого показалось мало…