Читать книгу "Неизвестный Янгель. Создатель "Сатаны" - Владимир Губарев"

Янгель едет в командировку в город на Волге. Здесь на заводе начинается освоение нового самолета И-180, созданного в КБ Поликарпова.

Его письма жене дают представление об этом периоде его жизни. Он рассказывает обо всем откровенно, подробно, потому что пишет любимой женщине часто, почти каждый день.

«Сегодняшний день прошел нормально, спокойно. В цехах чувствуется некоторое оживление по нашему самолету. И если оно, это оживление, будет все время нарастать, то я, действительно, в январе могу рассчитывать на окончание своей командировочной жизни…

Домой пришел сегодня рано, договорился с хозяйкой о покупке мне каждый день одного литра молока, хлеба, яиц.

Вечером (сейчас уже ночь) сходил за папиросами и по пути купил себе замечательную душистую дыню. Страсть как люблю дыни.

Так что, как видишь, жизнь понемногу налаживается.

Надо было бы поехать в город и взять там у ребят учебники по истории партии и английскому языку, но пока этого не делаю, т. к. в свободное от работы время занят дочитыванием книги Фейхтвангера „Семья Оппенгейм“ и обсуждением с Иваном Федоровичем (хозяин, симпатичный старичок) международного положения.

Между прочим, сейчас в связи с развертыванием войны в Европе все население, которое я имею возможность наблюдать, проявляет исключительно большой интерес к газетам и радиопередачам. Обычно в городе большие очереди были за сигаретами, а теперь очереди за газетами стали самыми большими, и объединения „Союзпечать“ и „Табакторг“ могут смело соревноваться между собой за улучшение обслуживания и удовлетворения потребностей населения.

Книга Фейхтвангера помогает мне более рельефно представить себе те последствия для человечества, которые несет с собой эта позорная война, начатая варварами-фашистами. Если фашисты позволяют себе делать невероятные гнусности и проявлять звериную ненависть к своим соотечественникам, то можно себе представить, что они будут вытворять с чужими народами, занимая их территорию…»

Это написано Янгелем 4 сентября 1939 года.

Испытания И-180 затягивались. А потом пришла беда…

«Здесь наступила полоса большого похолодания. И на работе, и дома все чаще и чаще приходится накидывать на плечи пальто. Пить по утрам холодное молоко уже не могу, приходится его согревать.

Сегодня у нас на заводе тяжелый и неприятный день. Совсем скверно. Ты, наверное, читала в сегодняшней газете о гибели летчика Сузи Томаса Павловича. Так вот, Сузи – летчик этого завода, прекрасный, хороший летчик и обаятельный человек. Я с ним познакомился в Москве, месяца два назад. Меня случившаяся катастрофа очень сильно потрясла, и не только потому, что погиб замечательный человек. Дело в том, что гибнет уже второй большой человек на самолете конструкции нашего коллектива, на самолете, который является причиной моей командировки.

Ты можешь представить мое положение и мое самочувствие.

Я еще не знаю подробностей катастрофы и поэтому не могу судить о ее последствиях для нашего коллектива, во всяком случае, они могут быть очень серьезными…»

Михаил Кузьмич задерживается в командировке. Необъяснимая тревога рождается в душе:

«Пришел домой в 9 часов. Прочел свежую газету и обменялся мыслями с Иваном Федоровичем. События, развертывающиеся в Польше, и нависшая угроза всеевропейской войны очень сильно меня волнуют. Сегодня ночью даже во сне видел, что наше гражданское население Москвы эвакуировалось в провинции, а ты с чемоданом и одеялом (почему одеялом?) приехала ко мне. Почему-то вся ночь прошла в таких тревожных сновидениях…»

Письмо датировано 15 сентября 1939 года.

Диалог с Янгелем

– Полтора года отделяли страну от войны…

– Они пролетели, как один день, потому что вновь и вновь приходилось дорабатывать машину, а в серийное производство она не шла. То одно, то другое… Основная идея, принципы были великолепны, но воплотить их без сучка и задоринки в реальную машину никак не удавалось. Пожалуй, самое неприятное для конструктора – это неполадки, которые то появляются, то исчезают. Они становятся неуловимыми, и обычно причина их чрезвычайно проста, но установить ее трудно.

– Один из ваших ближайших сотрудников рассказал мне об одном эпизоде на испытаниях. На космодром прибыл новый носитель. Начались обычные проверки. Их никак не удавалось закончить, потому что проявлялись так называемые «самоустраняющиеся дефекты». Снимаются первый раз характеристики – одно получается, второе испытание – другое, третье – вновь первые показатели. А запуск был очень ответственный, на орбиту спутника Земли выводился интернациональный спутник…

– И что же решил мой ученик?

– Он сменил носитель. И запуск прошел благополучно, а с первым носителем уже разбирались спокойно, детально.

– Он поступил верно. Однако такое возможно, когда ракета уже отработана, проверена в реальных полетах. Те или иные недостатки связаны не с ее конструктивными особенностями, а с изготовлением конкретного образца. А тогда, в тридцать девятом, новый самолет только рождался.

– Пошел бы он в серию?

– Конечно, если бы не началась война. 22 июня 1941 года все изменило в нашей жизни.

Опыт, приобретенный во время создания И-180, очень пригодился Янгелю в будущем. Особенно в то время, когда он как Главный конструктор обязан был принимать решения, подчас судьбоносные для ракетной техники. И всегда его коллеги и соратники удивлялись их нестандартности, интуиции, конструкторскому чутью Михаила Янгеля. А внешне это выглядело всегда довольно «просто». Вот еще один из примеров того…

Из воспоминаний соратников.

И.М. Игдалов, заместитель начальника комплекса, лауреат Ленинской и Государственной премий рассказывает:

«Наибольшим, я бы сказал, творческим достижением Михаила Кузьмича является создание конструкторского бюро „Южное“ и его коллектива энтузиастов новой техники и, в то время, коллектива единомышленников, работавших, не считаясь ни с чем, „не за страх, а за совесть“!

Последнее утверждение я проиллюстрирую таким примером. При пуске изделия № 3 в декабре 1963 года из-за подрабатывания контакта подъема после запуска рулевого двигателя (в результате ужасно дурной конструкции прижимного устройства и его крепления к пусковому столу) команда на маршевый двигатель не прошла, и он не запустился. Изделие, простояв на пусковом устройстве около 35 секунд с работающими в режиме полета РД, взорвалось. Надо отметить, что когда по традиции многие из нас в последний раз по тридцатиминутной готовности осматривали изделие, то обращали внимание на этот неудачный узел. Он притягивал нас, как магнит.

Михаил Кузьмич при пуске находился в непосредственной близости от изделия; все сотрудники, имевшие хоть какое-то отношен6ие к причине аварии, также были на полигоне. Поскольку „диагноз“ и „методы лечения“ были предельно ясны, М.К. Янгель без задержки дает команду всем вылететь домой для подготовки на заводе следующей машины, чтобы как можно скорее „реабилитировать“ новое изделие, которое создавалось в условиях жесткой конкуренции. Летели домой, как обычно, ночью, а утром все уже были на работе, зная, что предстоит „разбор“. Когда по вызову Главного все причастные к этому делу собрались у него в кабинете, последовал вопрос: „Так кто же из вас виноват?“ Мы, конечно, начали говорить, что все виноваты понемногу (короткий штырек КП, плохое место установки, отсутствие блокировки команды запуска, плохое крепление на пусковом столе, не учтена упругость шпангоута, и что ведь при предыдущем пуске все было нормально!). Михаил Кузьмич все, как обычно, внимательно выслушал и сказал: „Как вам не стыдно!“ И все… Это для всех нас было страшнее любого взыскания и наказания. В результате – следующий успешный пуск этой машины был проведен через 33 дня!