Читать книгу "Слова, из которых мы сотканы - Лайза Джуэлл"

Она почти не оглядывалась на годы, последовавшие за его смертью. Лидия так больше и не возвращалась в пригород Тонипанди, даже когда по почте приходили приглашения на свадебные церемонии родственников, даже когда тетушки просили ее присоединиться к ним для уютного Рождества в маленьких домах рядовой застройки, с пережаренной индейкой и новоиспеченными внуками. Она жила своей жизнью в Аберистуите и оставалась на съемной квартире над магазином в течение всех праздников и каникул, даже когда Дикси была в отъезде. Учась в университете, Лидия три года работала барменшей в местном пабе, по вечерам и по выходным. А когда она не работала в пабе, то была в лаборатории и с методичной одержимостью искала вещество, уничтожавшее запах краски. Она считала, что ее работа имеет ясный коммерческий смысл, практически не сознавая того, что пытается избавиться от целой серии гнетущих воспоминаний детства, связанных с вонючей краской.

Теперь Лидия жила здесь, и ей было двадцать девять лет. В ее речи до сих пор присутствовал слабый и певучий валлийский акцент, но она была миллионершей, которая всего добилась сама, высокой, темноволосой, умной, загадочной, на миллионы миль отдалившейся от своего печального и жалкого начала… но внезапно частица прошлого вернулась в виде коричневого конверта, лежавшего у нее на коленях. Она набрала в грудь побольше воздуха и открыла его.

Лидия смотрела на газетную вырезку, лежавшую на столе. Ее правая рука поглаживала росистую прохладу широкого бокала с джином, лаймовым соком и кубиками льда. Свет в ее кабинете был чернильно-теплым, и в небе еще кое-где виднелись проблески уходящего дня. Свет был погашен, если не считать настольной лампы с регулируемым наклоном, освещавшей вырезку. Лидия просидела здесь уже полдня. Шесть часов, глядя на вырезку и спокойно, методично опустошая бутылку «Бомбейского Сапфира». Все казалось растянутым и искаженным. Дом утратил ощущение собственного дома. Ноги как будто ей не принадлежали. Даже Джульетта казалась незнакомкой. Лидия пораньше отпустила ее домой, выключила весь свет в доме и стала напиваться.

Содержимое коричневого конверта было одновременно шокирующим и не особенно удивительным. Кое-какие документы из лондонской клиники по лечению бесплодия, подтверждавшие, что она была зачата путем искусственного оплодотворения с использованием спермы какого-то студента из Франции, чей род занятий был определен как «студент медицинского колледжа». Также в конверте находилась газетная статья, вырезанная «Вестерн Мейл». Это была история о женщине из Лланелли, которая в возрасте двадцати пяти лет обнаружила, что не только была зачата в клинике по лечению бесплодия при свете ослепительно-ярких галогенных ламп, но еще и имела четырех сводных сестер, живущих в пределах ста миль от нее. Лидия прищурилась и снова посмотрела на счастливую компанию. Они стояли, тесно обнявшись и прижимаясь щеками друг к другу. У всех были каштановые волосы и почти одинаковые мясистые носы. Они явно были сестрами.

Анонимный отправитель этой ошеломительной, но жизнеутверждающей информации приложил буклет веб-сайта под названием UK Donor Sibling Registry[11]. Взрослые люди, знавшие, что они появились на свет с помощью донорской спермы, и имевшие название клиники, где состоялась эта процедура, могли зарегистрироваться, пройти тестирование ДНК и связаться с детьми, зачатыми от той же донорской спермы. Иными словами, они могли познакомиться со своими братьями и сестрами.

Лидия никогда не удивлялась, почему у нее нет братьев или сестер. Это было очевидно. Ее мать умерла до того, как успела родить кого-то еще. Лидия была единственным ребенком и не могла представить себя, свою личность или свое детство каким-то иным образом.

Она с безнадежностью посмотрела на фотографию сестер из газетной вырезки и снова наполнила бокал. Лидия не пила джин с восемнадцати лет, с тех пор, как умер ее отец. С той минуты, когда он ушел, у нее появилось болезненное, саднящее ощущение в желудке, которое она пыталась обезболить. Запах прозрачного алкоголя, можжевеловые пары и слегка вяжущий, горьковатый привкус заставили ее снова почувствовать боль и безутешность восемнадцатилетней девушки, которую никто не любил.

Она подумала о своем отце, некогда сильном мужчине, состоявшем из шлакобетонных блоков и бакарди, крикетных бит и тестостерона, который увядал и съеживался в соседней комнате, иссохший, опустошенный и мумифицированный по мере того, как жизнь вытекала их него. Лидия думала о том, как он учил ее относиться к себе, потому что никто другой этого не делал. Прикрывай спину. Никому не доверяй. Берегись обмана. Оставайся одна. Она думала о последних моментах, проведенных в его обществе; о бессмысленных фразах, которыми они обменивались, о бездумных подарках на Рождество, о бесцеремонных телефонных звонках, о безжалостно прописываемых лекарствах, о периодах молчания, скрывавших свои секреты, о бесконечных мгновениях, когда время как будто растворялось и не оставалось ничего, кроме воздуха, пространства и пыли. Теперь все это вдруг наполнилось смыслом и приобрело мучительную остроту. Лидия – не его дочь. Она не принадлежала ему.

Ее настоящим отцом был студент-медик. Студент из Лондона с темными волосами и темными глазами ростом 5 футов 11 дюймов, приехавший из Дьеппа. Ее настоящий отец был французом. Ее настоящий отец был врачом. Тревор Пайк не был ее настоящим отцом. Она ощутила нечто вроде облегчения, теплой жидкостью разливавшегося в костях. Лидия испытала нечто похожее на восторг.

Где-то там, может быть, на улице под ее окном, или на квартире в Лланелли, или в приморском баре в Дьеппе, были другие, похожие на нее. Братья. Сестры. Люди, похожие на нее. Она не была похожа на свою мать, хотя плохо помнила ее, и не была похожа на отца, хотя тот годами твердил о своих «итальянских предках» и пытался насадить в ней гордость за свои латинские корни. Теперь она знала, что эти корни не существуют. Они были такими же реальными, как волшебный порошок. Так или иначе, она никогда не ощущала своего предполагаемого итальянского происхождения. «Если это единственное, что интересно в тебе, не пытайся убедить меня, будто это единственное, что интересно во мне», – думала она тогда.

Она знала, что является чем-то большим, чем дочерью полуграмотного рыботорговца. Глубоко внутри она понимала это. Она ощущала более прочную связь со своим псом Арни, чем с отцом. Чувство вины, которое она полжизни носила в себе, вины за пожелание смерти отцу, чтобы она могла начать самостоятельную жизнь, покинуло ее и отлетело прочь, словно изгнанный демон. Осталось лишь смешанное чувство неизвестности, новизны, печали и восторга. Лидия выпила очередную порцию джина с лаймом и напечатала в поисковой строке адрес донорского реестра. Пока страница загружалась, Лидия испытала странный трепет в груди, растущее ощущение паники. Она была не готова. Она закрыла браузер, выключила компьютер и отправилась в спальню, где погрузилась в глубокий и беспокойный сон, полный видений о незнакомых людях.

На следующее утро Лидия позвонила Дикси. Подруга как будто изумилась, услышав ее голос.

– Извини, – сказала Лидия. – Ты занималась чем-то важным?