Читать книгу "Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская"

Андрей Вознесенский».

…Временами Феликсу становилось неловко за то, что сам Вознесенский усиленно толкал его в поэзию, а он деликатно, но настойчиво соскальзывал с этой непрочной стези. Настоящее его призвание лежало вне эфемерности хореев, ямбов и дактилей. Но навсегда осталась нежная привязанность к этому тонкому, филигранному искусству и к человеку, поддержавшему его в самый нужный момент… «С годами, с взрослением, с познаванием иных «хороших и разных» имен в литературе, Вознесенский для меня не уходил в тень, – признается Феликс, – он, как первая любовь, не мог раствориться в других». Феликса и Андрея свяжет нечто большее, чем общая поэтическая слава – полувековая дружба двух неординарных и талантливых личностей. Сразу же после ухода из жизни великого поэта Феликс напишет о нем книгу «Я тебя никогда не забуду», которая мгновенно стала бестселлером в литературных кругах и вышла двумя изданиями.

Мама Феликса, с некоторой тревогой наблюдавшая за своим романтически настроенным сыном, с трудом представляла его в армии. Чтобы хоть как-то отсрочить исполнение им «священной воинской обязанности», она поехала к районному военкому, но ей не удалось убедить чиновника в погонах, что ее шустрый и здоровый отпрыск не подходит для службы в армии. Тогда она пошла на «авантюру»: втайне от Феликса решила написать письмо его кумиру и попросить о помощи. Андрей Вознесенский, искренне встревоженный судьбой молодого друга, не замедлил с ответом и прислал (также конспиративно, на рабочий адрес Татьяны Ивановны) письмо, в котором советовал ей срочно ехать во Владимирский пединститут и от имени поэта попросить принять юное дарование… Но, по-видимому, Татьяна Ивановна не решилась на такой нестандартный для того времени поступок, и Феликсу пришлось встать в строй, о чем он, кстати, никогда не жалел. А «секретное» послание Андрея Вознесенского Феликс нашел много лет спустя, разбирая мамины бумаги.

В поисках музы

Когда до командира войсковой части 33012, что под Калининградом, дошел слух, что Феликс Медведев – не просто обычный солдат срочной службы, а журналист, литератор, поэт, и, по слухам, у него дома имеется – шутка сказать! – пишущая машинка, бойца немедленно вызвали в штаб.

– Медведев, – командир окинул строгим взором запыхавшегося юношу. – Мне доложили, что вы журналист. Это правда?

– Так точно, товарищ командир, начинающий…

– Мы все когда-то начинали, – туманно реагирует командир и с невинным видом уточняет:

– А как статьи пишете? Ручкой?

– Никак нет. На машинке печатаю, – ответил Феликс, пытаясь сообразить, к чему такие странные вопросы.

– Хорошо печатаете?

– В редакциях не жаловались. То есть, так точно, хорошо!

– Машинка личная?

– Так точно.

– В каком состоянии?

– В отличном, товарищ командир, – Феликс осознал причину неожиданного интереса к себе:

– Могу съездить и привезти. Пусть послужит родине!

Публикация стихов в газете «Литературная Россия» с предисловием друга. 1966 г.

Автограф Андрея Вознесенского на его первой книге «Мозаика». Портрет сделан рукой тогда еще малоизвестного Ильи Глазунова

«Шустрый какой, – свел брови командир и пристальнее вгляделся в ясные глаза новобранца. – А машинка-то как нужна…»

Печатная машинка была заветной мечтой всего штаба, а надежды получить ее официально – никакой. Отправлять же недавно прибывшего рядового, да за тридевять земель, да без сопровождения было рискованно… Пауза.

– Даю неделю отпуска, идите оформляйтесь… Да ленту запасную для машинки не забудьте, а то в здешнем военторге ее нет.

– Слушаюсь, товарищ командир! – Феликс, ликуя, вылетел из кабинета и сломя голову помчался выполнять единственный из всех возможных приказов, которому он был рад.

…Ему нравились изящные черноволосые девчонки. В первую свою брюнетку влюбился еще в начальной школе. Вздыхал, волновался, любуясь нежной кожей и скромно потупленными глазками…

В последних классах его главной любовью стала девочка с красивой польской фамилией Станковская. Натка. Три томительных года, полных мучительных переживаний, несмелых надежд, безмолвного обожания подарила ему эта, увы, неразделенная любовь! В старенькой армейской запиской книжке есть такие стихи, датированные 12 ноября 1962 годом:

И на подножке электрички,Несущей к западу меня,И здесь, в далеких непривычныхКраях, судьбу свою кляня,И каждый час, и каждый вечер,И даже в мертвых снах своихЯ вижу город, ночь и ветер,Зло рвущий листья с зябких веток,Стучащий о железо крыш,И то окно, где ты шалишь,Хмельными щечками горишь,Где ты при ярком-ярком свете,Забыв, что я живу на свете,Как на какой другой планетеКому-то верная сидишь.

А верна была Наташа лучшему другу Феликса – Кольке, с которым он сохранит теплую дружбу на всю жизнь, даже когда их разъединят разные страны.

Как русо-мадьяр Феликс Партош хотел освободить пленных немцев, или Друг мой Колька…

Коля Касаткин учился в той же школе, но на два года старше. Обычно мальчишки не замечают младшеклассников, но Феликса трудно было не заметить. Коле нравился востроглазый школьник, легкий на подъем и шалости, но сильнее всего объединяла мальчишек страсть к книгам. Отец Кольки образования особенного не получил, но читать обожал и сыну своему наказывал: «Учись, Николай! Станешь человеком!» Когда мама, по простоте душевной, отбирала у сына книги – пойди, мол, на двор, с мальчишками поиграй, отец строго выговаривал ей: «Не мешай сыну учиться!» А Коля не просто учился – он всерьез увлекся физикой и математикой, а много лет спустя стал одним из лучших преподавателей города.

Феликс обожал, когда Колька приходил к нему в гости. Артистичный и памятливый, он так точно изображал Марию Ивановну, бабушку друга, простую деревенскую женщину, что благодарная публика покатывалась со смеху.

– Ой, дявчонки! Что скажу! – «подвязывал платок» Колька и складывал по-бабьи руки на груди, воспроизводя подслушанный случайно диалог Марии Ивановны с соседками. – Что скажу-то! Марфе-то доктор говорил, нельзя, мол, с мужчинами жить после 80! А она жила – да вот и померла! А ведь всего только 84 годочка!..