Читать книгу "Синяя веранда (сборник) - Елена Вернер"

От листьев коки немеет язык и щека. Вкус так себе, но свою работу они выполняют – не дают мне уснуть. Вот уже вторые сутки, как я очнулся неподалеку от стоянки дальнобойщиков. Я твердо решил не спать, пока не доберусь до своей цели – не хватало еще провалиться куда-нибудь в Малайзию или Фиджи.

Товарняк несет меня на юг. Говорят, пассажирского сообщения тут нет вовсе, хотя моих сбережений все равно хватило лишь на пару кукурузных лепешек с оливками и бутылку воды. Я заскочил на подножку поезда на переезде, когда товарняк сбросил скорость, и спустя час нашел способ забраться повыше, в вагон без крыши, наполовину груженный стройматериалами, бетонными блоками и мешками с какой-то очень вонючей дрянью. Химикаты, вот это мило… Мне не до удобств, и, хотя прислониться или прилечь здесь абсолютно не на что, все одинаково твердо как камень, я не жалуюсь. Да я счастлив! На границе никому до меня не было дела, все люди покрылись суматохой, окликая друг друга, волоча чемоданы с пожитками или тележки с фруктами. Пестрая толпа, широкие, как подгоревшие блины, индейские лица, темная кожа, острые хвоинки глаз, болтающиеся косички с яркими шнурками и бусинами. Нечистые ногти на руках. Гомон, топот, причитания женщин, гоготание мужчин, детский рев и падающие в пыль булочки из тапиоки. Улыбчивые собаки с выступающими ребрами и глуповатыми глазами, колотящие хвостом по земле в надежде выпросить угощенье. Я привык проходить человеческие сборища насквозь, не вникая и не оставляя в них себя, но эта толпа на аргентинско-боливийской границе въелась в меня, все еще едет во мне. Я не против, впечатления не дают поддаться усталости – и сомнениям.

Конечно, я сомневаюсь. Более того, я боюсь до того, что живот скручивает и хочется в туалет, я едва терплю. Что, что я ей скажу? Упаду в ноги? А если она выставит меня за порог? А если не узнает с первого взгляда? Не знаю, что хуже. Скользнет глазами равнодушно, потом присмотрится повнимательнее: «А, это ты…» Мы были знакомы с ней так недолго, и то лишь отчасти. Она кажется мне родной, это потому, что не было и дня, чтобы я не мечтал о ней, не говорил с ней мысленно, но с ее стороны все может выглядеть совершенно иначе! А если дверь мне откроет мужчина, ее мужчина… Меня не было два месяца, и она не клялась мне в любви до гроба. Зачем я вообще туда еду? Ведь я обречен!

Попросить прощения, убеждаю я себя. Просто увидеть ее еще раз, попросить прощения за свое исчезновение и поблагодарить за гостеприимство. «Гостеприимство»? Браво! Совсем ты уже из ума выжил… Нет более неподходящего слова для того, что объединяло нас. Или… это только мне так кажется? Я ведь ничегошеньки о ней не знаю. С чего я решил, что ей нужны мои извинения, мое новое появление? Ведь по-хорошему надо просто оставить ее в покое. К чему такие мучения? Забыть было бы намного проще.

Меня словно на части раздирает, я раскалываюсь на несколько отдельных личностей, и каждая трещит и отстаивает свою правоту. Идти до конца! Нет, спрыгнуть на насыпь прямо сейчас, заснуть и очнуться на другом конце мира! Нет, добраться до Марии, постоять в тенечке и убедиться незаметно, что с нею все в порядке, а потом уйти, так никем и не замеченным. Ага, еще бы псину заставить помолчать и не гавкать… Я бы с удовольствием вновь подставил ей свою руку на съедение, тогда у меня был хотя бы еще один шрам на память…

Карта с истертыми, прозрачными от старости сгибами. Изучаю ее, слежу, не свернем ли куда. Смеркается. Из-за шума поезда не слышно других звуков, все вокруг монотонно, и пейзаж все больше тонет во мраке, не давая мне зацепиться за него своим вниманием. Не сплю, не смыкаю глаз.

– Не спать, не спать, не спать, не спать, не спать, не спать, не спать…

Эффект обратный.

При одной мысли, что могу задремать, желудок сворачивается от тошноты. Нет, только не сейчас.

Сверяюсь с картой последний раз в эти сутки – потом будет не разглядеть. Через пару часов полустанок, а после него развилка. Поезд пойдет дальше, потому что вторая ветка тупиковая, отмеченная на карте как недостроенная часть путей.

Стук колес убаюкивает. Тук-тук, тук-тук. Нет, только не спать. Слишком много пройдено, я так близко к заветной цели. Ненадолго прикрыть глаза – и я вижу Марию, ждущую меня на веранде. Она улыбается. Улыбается? Святая женщина, после моего исчезновения я мог надеяться только на пощечину. Или слезы, холодное молчание. Ее улыбка сияет ярче фонарей на автостраде…

Меня прошибает пот. Ужас сковывает мускулы, рука затекла, она словно чужая, даже мурашек не ощущаю. Я пытаюсь приподняться на локте в предрассветной мгле и не сразу понимаю, где я. От тишины звенит в барабанных перепонках, как на глубине. Господи, Мария! Я вскакиваю и больно ударяюсь коленом об угол блока.

По-прежнему товарный поезд. Какой олух – как я мог уснуть? Почему мы не движемся? Никакой платформы и станции. Утро сворачивает звездное небо в рулон – я проспал всю ночь. Щеки чешутся от щетины. И тут я догадываюсь, что поезд стоит в тупике. Я проспал развилку, она была много часов назад. Состав пригнали на недостроенную часть путей: наверняка контрабандисты и их делишки. Лихорадочно разворачиваю карту, надрывая посередине. Стон вырывается из груди, отчаяние и злость, я готов убить себя. Такой крюк! Придется возвращаться. Или идти напрямую через равнину, по которой даже дорог не проложено. Сколько я потрачу на это времени? У меня нет сил думать, я выбрасываю свое тело вниз, на осыпающийся щебнем склон железнодорожных путей и иду.

Я иду весь день.

Под атомным реактором палящего солнца, которое разгорается в нестерпимой лазури. Ноги уже не чувствуют усталости, словно не мои, какие-то каучуковые. Куцая растительность, от собственной жестокости поросшая колючками. В полдень вижу в сотне метров от себя пуму, которая выслеживает добычу, припав к вытравленной белесой земле. Мне нечем защищать себя, кроме кулаков. Я готов биться. Но кошка исчезает, привлеченная кем-то другим.

Я иду всю ночь.

Звезды не помогают мне в навигации, я не большой ее знаток, особенно здесь, далеко за экватором. И Полярная звезда не ведет меня – здесь ее нет. Но что-то внутри меня, полноводное, увлекает своим течением, и я всего лишь щепка, которой не надо ничего выбирать и решать.

Снова день. Не заметил, как он наступил. Вода в бутылке кончилась, хотя я и делал по короткому глотку, и то изредка. Все это неважно, но что действительно имеет значение – это пыль вдалеке. Я таращусь на желтое облако изъеденными жаждой глазами, ничего не соображая. Потом до меня доходит: машина! Не знаю, дорога там или нет, но бегу что есть сил. Да, дорога. Задники мокасин почему-то липнут к пяткам, и, опустив голову, я вижу, что обувь скользит по крови от лопнувших мозолей, по крови и какой-то прозрачной жидкости. И тут же огоньками вспыхивает боль, так, что я морщусь. Ничего не поделать, реалии моей жизни, не первый раз и не последний… Автомобиль давно растаял в раскаленном мареве, но от него у меня хотя бы осталось шоссе. Всевышний смилостивился и снял палец с кнопки «пауза», на которой меня заело. Уже через десять минут меня подбирают студенты, путешествующие до Патагонии. Американцы, довольные и белозубые. Представляю, какое жалкое впечатление я сейчас произвожу, но стараюсь быть благодарным: все-таки они притормозили, а не прибавили газу. Непуганые балованные дети.