Читать книгу "Новости. Инструкция для пользователя - Ален де Боттон"

5.

Однако проблемы с определением недугов общества на пару с неуемным желанием найти нескольких индивидуумов, на которых хочется навесить все беды нашей жизни, приводит к хорошо известной, уводящей от основных проблем альтернативе истинного журналистского расследования – журналистике случайных откровений[2].

Случается, что влиятельная персона по недосмотру допускает промах – говорит или делает что-то не то, – который (и все это знают) ни в коем случае не отражает его позицию по многим важным вопросам, но журналистика случайных откровений тут же проявляет себя во всей красе. Новости железной хваткой вцепляются в этот промах и трясут его, как грушу, настаивая, что налицо свидетельство глубоко запрятанной и постыдной правды.

За журналистикой случайных откровений стоит бессильная ярость репортеров, которые знают, сколь многое идет не так в их стране, но не имеют доступа к власть имущим или терпения в общении с бюрократами, которое позволило бы им достаточно точно выявить истинные проблемы.

Случайное откровение наказывается не потому, что кто-то искренне верит, будто его разоблачение приведет к более эффективной политике или повышению качества государственного управления. Журналистика случайных откровений предоставляет возможность мести тем, у кого иссякли идеи, а потому и понятия не имеющим, каким еще образом можно добиться изменений.

6.

Что новости должны делать с плохишами? В настоящий момент они передают худших из них в руки полиции. Но с большинством борются фирменным журналистским инструментом: подвергают унижению. В ход идут и саркастические истории, и вопросы, задаваемые на ходу, и тайком сделанные фотографии, и утечки переписки. Личности с изъяном должны попадать в новости, а потом сталкиваться с осуждением высокоморального большинства. Идея состоит в том, что общество можно изменить к лучшему через подрыв репутации и общественное осуждение.

Но действительно ли стыд – наиболее эффективное средство в реформировании человечества? Люди становятся лучше, если их унижают? Страх развивает?

Слишком много историй о неблаговидных поступках плохишей – и это удивляет – полностью лишены интереса к цели, которая вроде бы должна лежать в основе всех репортажей о преступлениях и происках: стремлении помочь процветанию страны. Эти истории зацикливаются исключительно на провинившемся, не касаясь эволюции общественной жизни: они не пытаются улучшить бухгалтерское дело, институт брака, университетское образование или налоговую систему. Они только приглашают нас принять участие в своего рода развлечении.

7.

Журналистика слишком скромна или слишком мелка, определяя свою роль исключительно в осуществлении контроля за определенными категориями власти, такое толкование ограничивает саму идею журналистики и ее роль в обществе. На самом деле журналистика не отделение полиции или налогового ведомства. Она должна быть правительством в изгнании, которое вникает во все сферы жизни страны, предлагая методы и средства построения лучшей страны.

Единственная честная цель выявить и придать гласности правонарушение – предотвратить его совершение другими. Сталкиваясь с коррупцией, глупостью и посредственностью, новости, вместо того чтобы оставаться на уровне выискивания грехов настоящего, всегда должны поощрять большую компетентность в будущем. Да, свалить влиятельную фигуру, возможно, важно и греет самолюбие, но журналистское расследование должно начинать с несколько иной цели, необязательно накладывающейся на приведенную чуть выше: желания попытаться улучшить нынешнее положение дел.

Навязываемые идеи

«Безжалостный марш трехмерной печати продолжается… [В процессе] используются экзотические «чернила», в состав которых входят серебряные и углеродные нанокапсулы… Карбоморф благодаря входящему в него полиэстерному компоненту, который плавится при нагревании, подходящий исходный материал для этого процесса. Он еще и полезен, поскольку в спектр его электрических характеристик входит пьезосопротивление».

«Экономист»

1.

Самое благородное предназначение новостей – искоренять невежество, бороться с предрассудками и просвещать индивидуумов и целые страны.

2.

Но периодически новости обвиняют в том, что стремятся они к обратному, а именно выставляют нас дураками. Одна из наиболее бескомпромиссных версий этого обвинения изложена в XIX веке Густавом Флобером. Флобер принадлежал к поколению, на глазах которого происходило резкое увеличение тиража газет. В его детстве новости распространялись бессистемно, или посредством слухов, или через плохо отпечатанные одностраничные новостные листки, когда же ему перевалило за тридцать, изобретение парового печатного станка, развитие железных дорог и смягчение законов о цензуре привели к появлению богатых влиятельных газет, которые распространялись по всей Франции, обретая миллионы читателей.

Флобер приходил в ужас от того, что эти газеты делали с интеллектом и любопытством его сограждан. Он считал, что газеты распространяют новый вид глупости – он назвал его «la betise» – в каждый уголок Франции, идиотизм, гораздо худший, чем обычное невежество, который теперь замещал последнее, вместо того чтобы распространять знания. И Флобер полагал эффект прессы столь заразным, что только самые неграмотные и необразованные французы могли продолжать думать должным образом: «У крестьян меньше дури, чем у трех четвертей среднего класса Франции, которые постоянно впадают в исступление из-за чего-то прочитанного в газете и вращаются, как флюгер, в зависимости от того, что пишет та или иная газета».

Самый отвратительный персонаж в «Мадам Бовари» фармацевт Оме, представленный с самого начала алчным потребителем новостей, который ежедневно посвящает специально выделенный час чтению «le journal»[3](Флобер выделяет это слово курсивом, чтобы подчеркнуть неорелигиозное благоговение, которое испытывает этот персонаж). По вечерам Оме направляется в таверну «Золотой лев», где собираются местные буржуа, чтобы обсосать текущие события. «Потом они говорили о том, что прочитали в «газете». Оме подходит к этому обсуждению во всеоружии, потому что содержание газеты знает чуть ли не наизусть и может пересказать и передовицу, и все заметки о различных катастрофах, случившихся как во Франции, так и во всем мире.

3.

Флобер ненавидел газеты, полагая, что они обманом убеждают читателей передать другим право, которое ни один человек в здравом уме никогда не отдаст кому-то еще, – право думать. Пресса ненавязчиво внушала, что формирование непростого, требующего долгих размышлений мнения по важному вопросу теперь можно без опасения поручить журналистам, а читателю незачем утруждать себя путешествиями, наведением справок, рассуждениями, довольствуясь заключениями, с которыми его знакомят ведущие авторы «Le Figaro»[4]и их коллеги.