Читать книгу "Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов» - Марк Солонин"

Спецсообщение 3-го Управления (военная контрразведка) НКО № 2/35552 от 28 июня 1941 г. даёт ещё более неприглядную картину этих событий:

«Основные потери [7-й авиадивизии] относятся к 46-му БАП и объясняются неорганизованностью и растерянностью со стороны командира полка майора Сенько и начальника штаба подполковника Канунова, приведшим при первом налёте противника весь личный состав в паническое состояние. За 22 июня 46-й БАП потерял 20 самолётов, из которых 10 были уничтожены при налёте противника на Шауляйском аэродроме, а остальные сбиты при выполнении боевых заданий по бомбардировке войск противника в районе Тильзит и ст. Жиллен. Три девятки самолётов 46-го С БАП на выполнение боевых задач были выпущены без сопровождения своих истребителей. Посты наблюдения не были организованы, связи с ними штаб полка никакой не имел и не знал об их существовании…» (53)

Судя по упомянутому выше Боевому донесению командира 46-го БАП за 22 июня 1941 г., аэродром Грузджяй действительно бомбила в 9.30 группа из 10 бомбардировщиков противника. Отсутствие оповещения, отсутствие зенитного противодействия, а также готовые ко взрыву бомбы на борту самолётов привели к тому, что «сгорело 9 СБ и 1 Ар-2, повреждено 9 СБ (требуют капитального ремонта), убито 2 и ранено 5 человек». (51) Капитального (равно как и любого иного) ремонта повреждённые на аэродроме Грузджяй самолёты 46-го БАП так никогда и не дождались – во второй половине дня полк обратился в бегство (да, при желании это можно назвать «перебазированием») и уже к вечеру оказался на аэродроме Румбула, т.е. на правом (северном) берегу Даугавы… (54)

Шесть других бомбардировочных полков ВВС Северо-Западного фронта в первом утреннем ударе не участвовали – в обстановке общей неразберихи их командиры или вовсе не получили соответствующей команды, или не стали спешить выполнять её, терпеливо выжидая, пока высшее руководство разберётся в своих сложных военно-политических «играх».

Тем временем в Кремле, наконец, поняли, что началась война. Результатом осознания этого стала следующая, столь же печально знаменитая Директива № 2, отправленная в войска в 7.15 22 июня 1941 г. Вот её текст, от первого до последнего слова:

«22 июня 1941 г. 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налёты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100 – 150 км. Разбомбить Кёнигсберг и Мемель.

На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налётов не делать». (55)

Ни по форме, ни по содержанию Директива № 2 не соответствует уставным нормам составления боевых приказов. Есть порядок, и в армии он должен выполняться. Текст приказа должен соответствовать не литературным вкусам автора, а ст. 90 Полевого Устава ПУ-39 («Первым пунктом приказа даётся сжатая характеристика действий и общей группировки противника… Вторым пунктом указываются задачи соседей и границы с ними. Третьим пунктом даётся формулировка задачи соединения и решение командира, отдающего приказ…»)

С позиции этих уставных требований Директива № 2 есть не более чем эмоциональный (если не сказать хуже – истерический) выкрик. «Обрушиться и уничтожить» – это не язык боевого приказа. Столь же излишними являются здесь и рассуждения про «неслыханную наглость противника». Вместо этого подчинённые Тимошенко и Жукова должны были получить конкретные ответы на вопросы: где противник? Каковы его силы? Какими силами, в какой группировке, на каких направлениях на него надо «обрушиться»? Какие рубежи и к какому сроку занять?

Возвращаясь к истории боевых действий ВВС Северо-Западного фронта, отметим, что Директива № 2 всё ещё ограничивала действия авиации фронта («удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100 – 150 км»), тогда как по Плану прикрытия авиация Прибалтийского ОВО должна была разрушить мосты через Вислу на участке Данциг (ныне Гданьск), Быдгощ в 300 – 350 км к западу от границы. Примечательно и навязчивое, не объяснимое разумными оперативными соображениями желание «разбомбить Мемель». К чести командования ВВС СЗФ надо отметить, что его решения оказались гораздо ближе к реальности.

Главная угроза, конечно же, затаилась вовсе не в порту Мемеля. На узкой полоске земли от Тильзита до Сувалок сгрудились две (4-я и 3-я) танковые группы вермахта, в общей сложности семь танковых и шесть моторизованных дивизий. Утром 22 июня сжатая пружина начала стремительно распрямляться, выбрасывая вперёд длинные «стальные нити» – растянувшиеся на десятки километров колонны танков, артиллерийских тягачей, мотоциклов, бронетранспортёров, грузовиков и автоцистерн. Немецких механизированных соединений было так много, а дорог среди дремучих лесов Южной Литвы так мало, что вермахту потребовалось двое суток для того, чтобы выдвинуть всю эту махину на советскую территорию, и когда утром 24 июня 7-я танковая дивизия (авангард 3-й ТГр) уже заняла Вильнюс, замыкающие боевой порядок группы дивизии (19-я танковая и 14-я моторизованная) ещё только пересекали границу.

Для авиации той эпохи колонна механизированных войск представляла собой идеальную мишень. Сброшенные с «горизонтального» бомбардировщика бомбы рассеиваются в виде эллипса, сильно вытянутого по одной из своих осей, в направлении вектора скорости самолёта; устройство бомбосбрасывателя позволяло, задавая интервал времени при т.н. «сбросе серией», ещё более вытянуть в длину полосу падения бомб. Таким образом, при атаке по мехколонне задача прицеливания существенно упрощалась – надо было обеспечить точное попадание лишь по одной координате («левее – правее»), «дальше – ближе» уже не имело значения в ситуации, когда длина цели измеряется километрами. И если поражение танка было весьма маловероятным событием (ФАБ-50 пробивала броню лёгких танков лишь при взрыве не далее 1 – 2 метров от цели, и даже специальная мощная осколочная авиабомба (ОФАБ-100) требовала точности попадания не менее 10 метров от танка), (56) то автомашины, бензоцистерны, мотоциклы, небронированные (или легкобронированные) тягачи, составлявшие в общей сумме более 90% всех подвижных объектов танковой дивизии, были легко уязвимы с воздуха. По крайней мере, именно «массированными ударами авиации противника» советская историография традиционно объясняла исчезновение мехкорпусов Красной Армии, которые в те же самые дни и часы, поднимая такие же клубы дыма и пыли, двигались навстречу немцам по дорогам Белоруссии и Литвы…

Связь между Москвой и Ригой работала вполне устойчиво, о чём можно судить по тому, что уже в 8.40 «рижский штаб полковника Рассказова» отправляет в авиаполки 7-й САД следующее указание: «Бомбардировочной авиации разрешено производить атаку пехоты и авиации противника на его территории в глубину на 100 км. При массовых налётах авиации противника на нашу территорию поднимать бомбардировочную авиацию и следовать в хвосте для атаки на его аэродромы…» (57) В 9.45 Военный совет фронта выпускает директиву (б/н), в которой, в частности, командующему ВВС фронта приказано «бить сильными ударами тильзитскую и кальварийскую группировки противника». (58) «Тильзитская группировка» – это 4-я танковая группа вермахта, развивающая наступление в направлении Тильзит, Тауроген (ныне Таураге), Шауляй; «кальварийская группировка» – это 3-я танковая группа, дивизии которой продвигались вдоль дороги Сувалки, Лазьдзее (ныне Лаздияй), Серее (ныне Серияй), Алитус.