Читать книгу "Электрические сны - Виталий Вавикин"

– Так пусть Джейн остается здесь.

– Как в тюрьме? Извини, Оз, но твои подпространства далеки от реальности.

– Поговори об этом с Джейн.

– Нет.

– Здесь у нее может быть жизнь. А что у нее будет там, за пределами подпространства? Еще один Билли, который на этот раз добавит ее скальп в свою коллекцию?

– Я могу дать ей денег.

– Ей не нужны деньги, Талья. Ей нужна жизнь. Ее жизнь, где она может сама делать выбор… И сейчас она хочет остаться. Здесь. В проекте «Амок-16».

5

Операция была назначена на вечер среды. Джейн улыбалась. Талья Йоффе снова и снова заглядывала ей в глаза, но не видела сомнений. Сомнений до операции. После им просто не было место. Как не было и прежней Джейн – лишь слабая тень. Да и не Джейн уже. Нет. Двадцатая – так ее звали теперь. Шрам на правом виске, оставшийся от операции, затянулся раньше, чем шрамы от встречи с Билли.

На второй месяц новой жизни Джейн доктор Талья Йоффе показала ей десяток личных дел людей, участвовавших в проекте «Амок-12» прежде. Конечно, это было четыре поколения имплантатов назад. Тогда «Амок-16» был лишь мечтой, но… Из пятидесяти семи подопытных в живых осталась лишь половина, да и те были навечно заперты в сумасшедших домах. Двадцатая, Джейн, просмотрела лишь одно дело и потеряла интерес ко всем другим.

Девушку на фотографии звали Руфь Лейбович – еще молодая и совершенно здоровая. Она была добровольцем. Согласно договору, государство обязалось пожизненно заботиться о ее семье: матери, отце и маленьком брате Дэйвиде, которому обещали оплатить любое образование, в любом учреждении мира. Договор вступал в силу с момента подписания, вне зависимости от того, будет эксперимент иметь негативные последствия для здоровья Руфи или нет.

– Мы так и не смогли разобраться в том, что случилось, – сказала доктор Талья Йоффе. – Все было нормально, пока эти люди жили здесь, в подпространстве, но стоило им покинуть это место… Не думай, что это случилось сразу. Нет. Безумие разъедало их медленно. День за днем. Неделя за неделей. Вначале мы думали, что это просто стресс. Они привыкли к подпространству, привыкли к эксперименту, чувству собственной важности. Но потом… Девушка, личное дело которой ты сейчас держишь в руках, Руфь Лейбович, – она была последней. Мы знали – что-то пошло не так, пытались вернуть всех назад в подпространство. Но было уже поздно. После доктор Оз Литвак выдвинул теорию, что обесцвеченное, обедненное деталями подпространство имеет прямую связь с восприятием испытуемых. Повторные исследования людей из проекта «Амок-4» подтвердили его догадку. Модифицированный мозг отказывается воспринимать реальность, но в подпространстве чувствует себя достаточно комфортно. Мы пытались снять блокировки с отвечающих за удовольствия участков мозга, но замечалось лишь замедление болезни. Конечно, за последние годы многое изменилось. Проект «Амок» был начат еще до того, как я или доктор Литвак вообще появились на свет, но… Но я не хочу, чтобы ты рисковала, Джейн. Не хочу, чтобы испытывала судьбу, покидая подпространство.

– Не буду, – пообещала Двадцатая. Пообещала девушка, которая когда-то давно была Джейн.

Она не нарушала данное обещание почти пять лет, пока кое-кто не отыскал дверь в реальность. Мальчик был рожден в подпространстве. Его органы чувств работали не так, как у обычных людей. Сомнений не было – он не сможет вернуться. И ни отец, ни мать, тоже рожденные в рамках проекта, не смогут спасти его. Только Джейн. Только Двадцатая. Вот почему она покинула подпространство. Ее вело не любопытство, нет. Всего лишь забота. Обследование, которое позднее провела доктор Йоффе, узнав о выходке Джейн, не выявило отклонений.

– Больше так не делай, – по-матерински заботливо сказала доктор Йоффе.

– Буду делать, если от этого снова будет зависеть жизнь ребенка, – честно сказала Джейн. Нет. Не Джейн – Двадцатая.

Спустя два года у Двадцатой и Седьмого появился ребенок. Девочка. О беременности Джейн доктор Йоффе узнала, лишь когда скрывать это стало невозможно. До этого Джейн просто молчала. Казалось, что-то изменилось в ней, пока она носила в себе ребенка. Словно что-то проснулось. Какой-то далекий отголосок прошлого. Двадцатая стала другой. Ее звала реальность за пределами подпространства. Снова и снова она покидала подпространство, отправляясь через найденные двери в большой мир.

Отель «Омега». Двадцатой нравились его коридоры, запахи. Нравилась яркость его цветов. Нравился его свет. И ей нравилось вспоминать, что когда-то она сама была частью этой жизни. Страх и кошмары, связанные с Билли, стерлись, изменились. Она повзрослела и больше не была глупой и наивной. Теперь у нее была своя тайна, свои истории и своя темная комната, где хранятся ее трофеи.

Мысли об этом волновали, возбуждали. Двадцатая не знала, почему решила привести в свой мир Чарльза Маривина – одного из жильцов отеля «Омега». Не знала, почему убедила сестру Седьмого, отца своего ребенка, что ей нужен настоящий мужчина из реальности. Но Маривин запаниковал, покалечился. Нет, Двадцатая не вспоминала, что когда-то так же запаниковала, когда Билли привел ее в комнату своих трофеев, – ей было плевать. Для нее это была просто игра, просто прихоть. Лишь когда она узнала, что Маривин выжил после падения, это что-то всколыхнуло в ней – волны прошлого, накатившие на берег, где Джейн строила свои песчаные замки. Маривин кричал, стонал, бредил во сне.

– Придется ампутировать ему ноги, – сказала доктор Йоффе.

Двадцатая кивнула. Она оставалась в комнате, пока доктор проводила операцию. Боль Маривина трезвила, прогоняла призрак Джейн, призрак прошлого.

– Оставьте меня, я хочу умереть, – сказал Маривин, когда понял, что стал калекой. Душевные и физические страдания слились воедино.

– Вас вернут в отель, – сказала Двадцатая.

– Зачем? Как я буду теперь жить? – И он начал срывать с культей повязки и швы.

Двадцатая не двигалась, просто стояла и смотрела, как он причиняет себе боль, страдает и находит успокоение в муках. И так до тех пор, пока боль не стала невыносимой. Потом он отключился.

– Этот толстяк кажется хорошим претендентом, чтобы проверить на нем новый имплантат, – сказал Оз Литвак доктору Талье Йоффе.

Она не спорила. Сколько подпространств, подобных этому, построил уже доктор Литвак? Десятки? Сотни? Скольких людей, подобных Джейн и Руфи Лейбович, она задействовала в проекте? Тысячи? Десятки тысяч? Нет. Если сомнения и были, то все они остались в прошлом.

Крики Чарльза Маривина стихли. Талья Йоффе поместила в его голову имплантат «Амок-16» и блокировала часть мозга, чтобы он перестал чувствовать боль. За все это время Двадцатая не произнесла ни слова. Джейн в ее сознании, казалось, снова заснула. Заснула до тех пор, пока в подпространстве не появился законник по имени Хорас Клейн. Он показался таким живым, таким ярким и искрящимся, что ей захотелось оставить его в подпространстве. Пусть не рядом с собой, но разве здесь было мало других женщин?! Но Клейн ушел, оставил ее. «Почему же не ушла она, когда восстановилась после встречи с Билли?» – этот вопрос все чаще и чаще мучал Джейн. Или Двадцатую? Она уже не знала, кого в ней больше.