Читать книгу "Бабье лето - Мария Метлицкая"

– Господи, – вздохнула она. – Неужели надо было меня срывать? Каких-то пять несчастных дней, неужели вы бы не справились?

– Ты же знаешь свою дочь, – буркнул он.

«Да, все правильно. Анька права, я сама во всем виновата. Сама приучила к тому, что без меня не решается ни одна проблема». Три взрослых человека – муж, дочь, зять – терялись при малейших трудностях. Так было всю жизнь – и уже ничего не исправишь, это уже стиль их жизни. Она еще тогда, в молодости, все взяла на себя, а они привыкли, по-другому просто не мыслят. И так всю жизнь.

А дома все понеслось, закружилось. Квартира как после разрухи, бак полон грязного белья, обеда, естественно, нет. Она начала метаться, хвататься за все подряд, разбирать чемодан, размораживать курицу, чистить картошку, мыть унитаз.

Потом появилась дочь – и с порога претензии, обиды. Вечером пришел зять – тихий, забитый, в общем, никакой. Лишняя мебель в квартире.

Потом она висела на телефоне, искала помощи в больнице, где лежал внук, делала котлеты для ребенка, варила кисель. В час ночи рухнула в кровать. Рядом похрапывал муж.

«Господи! – пронеслось в голове. – И это моя жизнь!»

Ноги гудели, а сон все не шел. Она встала и пошла на кухню. На столе стояли грязные чашки. Дочь с зятем перед сном пили чай.

– Ну хоть бы до раковины донесли! – простонала она.

Выкурила сигарету, зашла в ванную и долго смотрела на себя в зеркало. Да, пора опять красить голову – седина не лезет, а прет. Да и вообще к косметичке бы, сеансов на пять хотя бы: массаж, масочку, брови подщипать. Нет, так еще ничего, вполне ничего, только взгляд как у снулой рыбы.

Она вздохнула. Нечего Бога гневить, есть талия (в ее-то возрасте), грудь (вполне, вполне), ноги. Да к чему это все – невостребованный, отработанный материал? А черт с ним со всем: надо просто попытаться уснуть, неохота пить снотворное, завтра куча дел – надо хорошо соображать, а после снотворного она как будто пыльным мешком по голове ударили.

Стефа пошла в спальню, легла, плотно закутавшись в одеяло, и вдруг в голову пришла простая и жуткая мысль: а ведь ничего в жизни уже не будет. Ничего. И никогда. Два убийственных слова, перечеркивающих весь смысл дальнейшего существования. Какое страшное слово – «никогда»!

Наутро все закружилось, завертелось. Больница, разговоры с врачами. Позвонила Борьке в Турцию на мобильный, извинилась сто раз. Он молодец, все скоординировал, направил, связался с кем надо – мальчика перевели в двухместную палату.

Позвонила Мусе, умолила прийти, помочь разгрести. Муся не подвела, отложила свои дела, приехала, вымыла три окна, почистила ковры, постирала шторы.

В квартире, слава богу, стало можно дышать. Вечером с Аркадием поехали в «Ашан». Крупы, овощи, фрукты, мясо – все на неделю, дома пустой холодильник, мамочку готовились встретить, мать их. Поменяла постельное белье и с удовольствием плюхнулась в двенадцать с журналом: только оставьте меня все в покое!

За стеной дочь выясняла отношения с мужем. Как всегда, на повышенных тонах. Наплевать, что стены картонные и жуткая слышимость. Ей всегда было на все наплевать. Эгоистка, хамка и бездельница.

«Господи, ну когда я все упустила, когда?» – в сотый раз спрашивала себя Стефа.

В детстве, когда Инка бесконечно болела? Коклюш, свинка, корь, ветрянка – ничего не прошло мимо. В школу ходила через пень-колоду, а она, Стефа, потворствовала. Горло болит – сиди дома. Сопли потекли – оставайся, не дай бог, разболеешься.

В магазин одну не отпускала: однажды дочь пошла, так шпана отобрала пакет с продуктами и кошелек. На этом закончили.

От пылесоса чихает – аллергия, пол помыть – спина болит, для стирки есть стиральная машина. Готовить? Ненавижу запах жареного мяса. Ну черт с тобой, хотя бы учись! Какое!.. Целый день у телевизора или на телефоне.

Тощая, нервная, вечно чем-то больная, недовольная всем на свете. Кое-как, с грехом пополам засунули в пед. Там семьдесят процентов девок, ребята наперечет. А на€ тебе – нашла же. Правда, такого же, как сама – тощего, нескладного очкарика. На него никто и не зарился, совсем неликвид.

Ничего, сообразили – к третьему курсу ребеночка заделали и свалились все вместе на Стефину голову. Два студента плюс муж Аркадий, потерявший работу. Пришлось всех тащить. Внук не спал до трех лет – кричал каждую ночь. Естественно, не спали все. Дочь окончательно превратилась в неврастеничку, от зятя толку никакого, а муж… На мужа она и вовсе никогда не рассчитывала. Вдохнула поглубже, набрала воздуха – и потащила тяжелый воз. Сама. Ни радости, ни просвета, от всех только «надо, надо, надо». Всем должна и обязана. Не пожалеет никто и не посочувствует, не оценит. Как будто в стане врагов, а не среди родных людей. Почему так сложилось? Значит, сама виновата. Как говорится, каждый кузнец своего…

Не смогла, не сумела – вот и плати. Она и платила. И почти не роптала. Правда, было так жалко себя! Пожалеет, поплачет, Аньке по телефону пожалуется. А та правду-матку:

– Гони всех на хер, хорошо устроились, сволочи! Пусть зять твой пашет по ночам, Инка твоя безмозглая пусть хотя бы на полставки, про муженька твоего и говорить нечего – свесил ножки и поехал. Ни у кого ни совести, ни жалости. Тебя не жалеют, и ты их не жалей.

В общем, все мы мастаки давать советы, выстраивать схемы чужих жизней. Чужую беду рукой разведу.

Нет, была, конечно, отдача. Внука Тему любила до самозабвения, до дрожи любила и жалела – родители никудышные, дед никакой. Старалась ему дать что могла – театр, музеи, цирк, киношки… В воскресенье шатались по старым улочкам, она что-то рассказывала, он слушал открыв рот, а у нее заходилось сердце – от нежности, жалости и любви.

Пытались разъехаться, но их малогабаритная «трешка» никак не менялась, даже на две захудалые «однушки». А так все-таки у всех по комнате.

Стало чуть легче, когда молодые вышли на работу. Инна, понятное дело, на три рабочих дня в неделю (не переломится) в какой-то частный садик методистом. Зять – в школу, преподавать математику. Зарплаты – слезы, что говорить.

Муж Аркадий лежал на диване и ненавидел все вокруг. Просто искры летели от недовольства. С молодыми не общался, внук его раздражал, со Стефой – так-сяк, с пятого на десятое, снисходительно. Потом, спасибо старому приятелю, пристроился на работу – от издательства развозил книги по точкам. Вроде бы водитель, а вроде бы и нет – все при книгах, при интеллигентных людях. Хотя, конечно, комплексовал – это я-то, с моим дипломом физтеха! В общем, гордыню кое-как смирил, но характер от этого лучше не стал.

Стефа пахала как ломовая лошадь. Продавала БАДы – добавки к пище – от артроза, стенокардии, простатита, гипертонии и просто для похудения. Сама сначала верила в это свято – иначе просто не смогла бы этим заниматься. Потом, правда, пыл поутих, эйфория прошла, но бизнес шел неплохо, и заработки были вполне приличные.

В общем, жили как могли, как многие живут. А кому легко? Кто нам обещал легкую жизнь? Да и вообще, она давно смирилась: жизнь к закату, если и было что-то хорошее (если очень сильно напрячь память), то все в прошлом, а сейчас все по возрасту. Это каких таких радостей ты захотела, детка? В твои-то пятьдесят! Уймись и радуйся, что ноги носят, внук здоров, семья какая-никакая, и есть небольшие радости в виде трехдневной поездки в Таллин или Ригу, неделька в Турции у теплого моря, новые сапоги (итальянские, между прочим) и вкусный кофе с шоколадным тортом в любимой кофейне. Заслуженно вполне, кстати говоря.