Читать книгу "Дверной проем для бабочки - Владимир Гржонко"

— Ну что, герой? — сказала она и сразу стала серьёзной. — Подумаешь, большое дело! Хотя вообще-то большое. Особенно в твоём возрасте. Это великий инстинкт. Великий, понимаешь? В него уходит корнями многое. А это значит…

Тётушка Эллен налила себе ещё рюмку, но не выпила сразу, как первую, а наклонила её и, забавно высунув язычок, чуть окунула его в коньяк. Билли никогда внимательно не рассматривал тёткино лицо, а тут вдруг увидел, что язык у неё острый, молодой и какой-то нескромно блестящий.

— А это значит, — продолжила она и облизнулась, — что у нас есть серьёзная надежда. Я знаю, что творится в твоей голове, поверь мне. Сама ведь совсем недавно была молодой, в это тоже поверь. Великий талант и великий инстинкт часто идут рядом, рука об руку…

Билли неожиданно показалось, что тётушка вот-вот распахнет свой халат и начнется нечто отвратительное и прекрасное — прекрасное хотя бы потому, что невероятное… Но он ошибался. Тётушка помолчала, глаза её стали трезвыми. Неудивительно, если сейчас она, поплотнее запахнувшись и округлив брови, отправит его спать. Но тётушка только слегка отодвинула от себя рюмку и заговорила:

— Думаю, для начала тебе полезно будет узнать наше семейное предание. Так вот, у Самого было много детей, но, кажется, только младшему сыну и одной из дочерей достался в наследство от отца его удивительный, грандиозный талант. Конечно, воспитанная в бедности и тогдашних представлениях о приличиях, дочь никак не могла его проявить; я даже думаю, что она сама не подозревала о своих способностях. В шестнадцать лет её выдали за небогатого дворянина, к тому же немолодого. Когда она стала замужней женщиной и лишилась привычной опеки матери, великий талант, гений, переселившийся в неё, окончательно окреп и настоятельно потребовал высвобождения. Ну, а в то время, сам понимаешь, ей ничего не оставалось, кроме как заниматься хозяйством и рожать детей. Но природа настоящего таланта такова, что подавленный в одном, он обязательно проявится в чём-нибудь другом. Обязательно! Не имея возможности заниматься музыкой, как её отец, и не зная, как справиться с рвущимися наружу творческими способностями, молодая женщина обратила всю энергию не использованного по назначению таланта на мужа.

Через некоторое время обстоятельства вынудили их переехать в маленький провинциальный городок, где стоял военный гарнизон. Пожилой супруг вскоре умер, причину его смерти так и не установили. Возможно, ему было невыносимо трудно жить рядом с таким талантом…

Беда заключалась в том, что её великие способности, сжатые со всех сторон жалким мирком, в котором она жила, совершенно преобразовались, исказились, но всё же продолжали бушевать в ней, ища выхода и реализации. Муж этого, увы, не перенес… Никто не знает, как она справлялась с собой. Но вот она обратила внимание на свою малолетнюю дочь и вдруг поняла, что гений, доставшийся ей от отца, проявился теперь в десятилетней девочке в том самом преображенном виде, в котором она несла его в себе! Наверное, она была потрясена. Надо было срочно что-то предпринимать, пока не случилось беды. Но даже в те времена выдавать замуж девушку, не достигшую хотя бы пятнадцатилетия, было не принято. Оставался только один путь — в католический монастырь, где, как догадывалась мать, строгие правила и ограничения могут повернуть могучее дарование на служение Господу, и это будет наиболее уместно в сложившейся ситуации. А может быть, она ни о чем таком и не думала, просто хотела как-то уберечь девочку от собственной несчастной участи, кто знает?

И действительно, попав в монастырь — в суровые, непривычные условия, послушная девочка начала меняться. Но не совсем так, как предполагали матери-монахини. К шестнадцати годам она запела… На службы, в которых она принимала участие, стали съезжаться любители со всей провинции. Но пела она… как бы это сказать… Вряд ли её пение было обращено к Богу. Монахини были очень смущены. Слушая её голос, и мужчины и женщины — верующие и добропорядочные граждане — совершенно теряли головы. Не знаю, как это тебе объяснить, но, кажется, и мать, и сами монахини вздохнули с облегчением, обнаружив, что она сбежала из монастыря во Францию, в Париж, и выступает теперь в популярном кафешантане. Красивая и необычная, она очень скоро вышла замуж за богатого молодого человека родом откуда-то с Востока, точно не знаю. Печально то, что, поддавшись увлечению и уехав с ним то ли в Фергану, то ли в Стамбул, она совершенно лишилась возможности петь. Жене знатного человека, да еще на Востоке, путь на сцену был закрыт категорически. А ведь талант в ней совсем не угас! Конечно, она стала третьей и самой любимой женой, он обожал её, покупал ей наряды и дорогие украшения, но… Чувствуя, что происходит что-то нехорошее, муж стал потакать всем её капризам, всем, кроме, разумеется, вырвавшегося на волю еще в монастыре желания, да и просто необходимости, реализовать свой талант. Он выбрасывал огромные деньги на её причуды, и, конечно, через некоторое время у них начались финансовые трудности. А потом случилось так, что она оказалась на улице, одна с двумя крошками-детьми.

На последние деньги они добрались до Парижа, надеясь, что всё вернётся на круги своя, что она опять сможет петь. Не знаю, что там произошло, знаю только, что ей пришлось нищенствовать. Вместе с детьми — девочкой и мальчиком. А надо тебе сказать, тогдашние нищие были совсем не похожи на нынешних беззаботных бездомных. Их жизнь была по-настоящему суровой и голодной. И вот… На сей раз это был мальчик, её сын. Теперь ему досталась прадедовская сила. Но обстоятельства, жёсткие условия жизни… Ведь ему пришлось зарабатывать на хлеб для себя, матери и сестры, которые, как оказалось, совсем не умели разжалобить сурового парижского прохожего. Очень скоро он стал королём нищих, их гордостью и легендой. Потому что никто не умел так собирать милостыню, как он. Говорили, что один только его вид — с протянутой рукой, на тротуаре у церкви — был таков, что никто не мог ему отказать… Ни матери, ни сестре не нужно было больше унижаться на холодных безразличных улицах. Через некоторое время они купили небольшой домик под Парижем. И мать, в отличие от собственной матери, не разобравшись в природе таланта, запретила ему нищенствовать: накопленные деньги были выгодно устроены, а сами они постепенно превратились в порядочных рантье.

Тётушка Эллен снова склонилась к столу, положила круглый подбородок на маленькую ладонь и печально вздохнула. У Билли вся эта история не вызвала никакого отклика. Где-то на середине он даже отвлёкся, заглядевшись в окно на тёмный недружелюбный парк, и только радовался, что тётушка, кажется, забыла о нём и его собственном злоключении.

— Ну вот, — сказала она и посмотрела на Билли так, как будто задала ему вопрос и теперь ждёт очевидного ответа, подсказывая его глазами и сомкнутыми тонкими губами. Билли только пожал плечами и неопределённо кивнул.

— Ну вот, — повторила тётушка, — этот мальчик, юноша, подчинился требованию матери. Он не знал, что теперь делать со своим талантом. Наверное, он был не таким гибким, как женщины. Поэтому попросту спился. И умер. И не успел оставить после себя потомства. Грустно, правда?

Билли снова покорно кивнул, догадываясь, что история закончилась, и не совсем понимая, зачем она была ему рассказана. И тут же удивился очевидной неувязке: ведь если этот гений-нищий так и не женился, то…