Читать книгу "Хмель и Клондайк - Андрей Круз"

Когда поднялся в бар, Иван разносил пиво, снятая трубка лежала на стойке рядом с телефонным аппаратом. Поднял ее и осторожно произнес:

– Алло?

– Слава? – послышался женский голос. – Я через час заканчиваю, встретишь меня?

– Разумеется, Ирина Сергеевна, – улыбнулся я. – Сходим куда-нибудь?

– Домой, – отрезала девушка. – Приготовлю что-нибудь на ужин, а потом завалимся спать! На работу с утра.

– Решено. – Я взглянул на часы и объявил: – Через час у тебя.

– Буду ждать.

Раздались короткие гудки, я подозвал Ивана и предупредил:

– Бар сегодня на тебе. Завтра можешь прийти попозже. Хорошо?

– Не вопрос.

Я хлопнул здоровяка по плечу и поднялся на второй этаж. Отпер дверь, неким наитием уловил призрачное давление и проговорил кодовую фразу. Защитное заклинание отключилось – тогда уже прошел в свои апартаменты. Комната, спальня, закуток бывшей ванной.

Еще две комнаты выходили окнами на другую сторону; их я не использовал, оставив на случай, если вдруг решится переехать Ирина. Но та снимала квартиру прямо напротив городского госпиталя, где работала, и вовсе не горела желанием менять место жительства. Да я и не настаивал – ведь в этом случае пришлось бы возить ее на работу. От прогулок по заброшенному району иной раз становилось не по себе даже мне.

Пройдя в комнату, я бросил на диван пропахшую дымом фланелевую рубаху, достал из платяного шкафа точно такую же, только чистую, и поднял лакированную крышку массивной радиолы. От старинного аппарата остались только стенки, внутри стояли бутылки.

Взял одну с пробкой, залитой синим сургучом, налил в широкий бокал двадцать грамм арманьяка «Делор Экс-О», постоял перед затянутым инеем окном, выпил. По телу немедленно разошлось приятное тепло.

Оставлять недоделанной работу не хотелось, но, честно говоря, я был рад поводу выбраться из дома и хоть немного развеяться. Устал. Да и голова разболелась, несмотря на респиратор.

Сунув в карман штанов коробок с последним набором из семи пилюль, я прицепил на пояс телескопическую дубинку, усиленную кое-какими хитрыми, пусть и нелетальными, заклинаниями. Помимо нее прихватил с собой массивный электрический фонарь со стальной ударной кромкой и парой чрезвычайно полезных заклинаний – «Ультрафиолетом» и «Сверхновой». Первое поражало чувствительных к солнечному свету тварей, второе в несколько секунд сжигало диод, ослепляя яркой вспышкой противника. Паранойя? Да нет, жизнь такая.

Я спустился в бар, незаметно передал Ивану «Шершень», предупредил его:

– Все, ушел, – и направился на выход, попутно здороваясь с завсегдатаями. На выходе натянул на голову вязаную лыжную шапочку, накинул поверх нее капюшон и решительно шагнул в сумрак зимнего вечера.

Середина декабря, солнце ненадолго поднимается над горизонтом и сразу валится обратно, но на улицах светло. Нет, действительно – светло. И фонари у контор и магазинов горят, и снег свою роль играет.

Зима – темное время года? Возможно, в тех благодатных местах, где даже в декабре не устанавливается снежный покров, это и так, а у нас круглые сутки светло. По крайней мере, незамеченным из темноты никто не выскочит, если сам по развалинам шастать не станешь.

Я и не стал. В обход нашего особняка вышел на протоптанную вдоль Красного проспекта дорожку, натянул теплые вязаные перчатки, с внутренней стороны обшитые замшей, и зашагал к госпиталю.

К вечеру заметно похолодало, дыхание вырывалось клубами белого пара, злой морозец прихватывал ноздри. Но людей на улицах хватало. По-прежнему стояла длинная очередь у колонки с питьевой водой, толпились на блошином рынке припозднившиеся покупатели, расходились от офисных пятиэтажек обитатели тамошних контор. Дружинников также хватало. Пока шел, заметил пару автомобилей характерной сине-белой расцветки и три пеших патруля.

Моя Дружина меня бережет? Хм… можно и так сказать.

Дойдя до узенькой дороги, уходящей к Западным воротам, я свернул с Красного проспекта и направился к темневшей вдалеке громаде штаб-квартиры Лиги. Обнесенный высоким забором комплекс зданий бывшей женской тюрьмы заставлял нервно ежиться; приближаться к окружавшему его пустырю не хотелось. Впрочем, этого сейчас и не требовалось.

Когда проходил мимо зала игровых автоматов «Captain F.» – подвыпившая компания на крыльце притихла, но цепляться не стала, и я спокойно свернул во дворы. Там уже никаких темных подворотен не было и в помине: светили фонари, катались с залитой снежной горки дети, стоял у ворот госпиталя фургон с эмблемой отряда самообороны Лиги – нарисованным через трафарет комаром. Образцово-показательный квартал, да и только.

В самом лечебном заведении две крепкого сложения девушки-охранницы в одинаковых кустарных бронежилетах, с деревянными жезлами и пистолетными кобурами на ремнях форменных брюк оглядели меня с головы до ног, не сочли достойным внимания и вернулись к прерванному разговору.

Подходить к регистратуре я не стал, снял шапку, расстегнул куртку и уселся на скамью с обшивкой из дерматина, пестревшей многочисленными ножевыми разрезами. Только посмотрел на часы – и сразу из служебного коридора появилась светловолосая девушка лет тридцати в длинной беличьей шубе с капюшоном, теплых сапогах и меховой шапке.

– Ты пунктуален, – поцеловала она меня в щеку.

– Точно не хочешь никуда сходить? – спросил я, распахнув дверь.

– Не хочу, – подтвердила Ирина. – Пойдем ко мне! Я курицу приготовлю.

– Пойдем.

И мы пошли. Поужинали и занялись тем, чем обычно занимаются на свиданиях взрослые люди, не обремененные моральными обязательствами перед третьими лицами.

Легли спать? Именно. В итоге мы действительно легли спать.

Коля Клондайк. Чуть раньше чем за год до событий

– Вот так, давай, уже лучше. – Я почувствовал чью-то руку у себя на лице.

Кто-то похлопывал меня по щеке, словно настойчиво требуя проснуться.

Полное онемение всего тела. Боли нет, но и не чувствую ничего. Во рту какой-то странный привкус, словно смесь свинца и хвои.

На чем-то мягком лежу вроде как.

Открыть глаза? А почему бы и нет?

Открыл.

Платон, Дмитрий и еще какой-то парень, худой, с редкой бородкой, длинные волосы убраны в хвост. На нем свитер, толстый, с воротником под подбородок… и еще пальцы худые, длинные, как у пианиста, в пальцах какой-то флакон с золотистой жидкостью.

У Дмитрия вид неуверенный и перепуганный. «Дружественный огонь»?

Попробовал глубоко вздохнуть – получилось. Нормально, без особой даже боли.

– На, дыши еще, – сказал худой, сунув флакон под самый нос. – У тебя там крови в легких литра два еще, надо дочистить.

Флакончиком? Ну-ну. Но вообще я этих двух литров как-то не ощущаю. Слабый – да, немного болит в самой середине грудины, но дышу, не хлюпаю.