Читать книгу "Звезда в оранжевом комбинезоне - Катрин Панколь"

Тогда почему сегодня у нее не получилось то, что обычно так прекрасно получалось?

Два охранника с квадратными челюстями вычислили ее в толпе. У них ведь нюх на безбилетников. Они сразу определяют их по неуверенной, крадущейся походке – как нищие за похлебкой. И достаточно царственного жеста квадратного подбородка, чтобы эти несчастные убрались восвояси, бормоча извинения.

Она знала весь этот цирк назубок, и ни разу ей не доводилось оступиться.

Ей хотелось развернуться и уйти. Но нет, она не могла доставить такое удовольствие церберам на входе и поэтому удалялась медленно, с достоинством, не опуская взгляда. Отступала, но не сдавалась. «Ты ведь знаешь, как это делается. Бим – ты принимаешь решительный вид, бам – идешь широким размашистым шагом, бум – мысленно сметаешь на своем пути этих охранников с бритыми черепами, бим-бам-бум – и ты уже внутри, они и пикнуть не успели! Сто раз ведь так получалось.

Получалось, но не сегодня. Лопнула рессора. Они посмотрели на меня, как на уличную шавку».

Перед бутиком «Прада» собралась небольшая толпа. Люди обнимались, радостно вскрикивали при встрече. Отступали на шаг, чтобы оценить костюм собеседника. Вертели в руках драгоценные картонки с гравировкой, махали ими в воздухе, как трофеями, дающими им право выделиться в общей толпе. Волосы их были обесцвечены, на них были кожаные куртки и солнечные очки. Маленькие платья от Прада и строгие костюмы. Они придирчиво оглядывали друг друга: а не пришел ли кто-нибудь в том же, что и ты? Зеваки выслеживали в толпе знаменитостей. В воздухе залпами салюта вспыхивали имена: неужели Сара Джессика Паркер? Хью Грант? Эштон Катчер? Кэти Холмс? Кэти Перри? Мадонна? Щелкали фотоаппараты на мобильных телефонах, охотники за автографами тянули из толпы свои блокноты, роняя слюни и постанывая от вожделения в предвкушении драгоценных трофеев. Просто какие-то слизни.

«Но я не слизень.

И я не уличная шавка.

Я – Гортензия Кортес, и я попаду на эту вечеринку!

Ну, бросил он меня в парке, и что дальше? Он дорого за это заплатит, вот и все. Я не стану делать себе харакири. Бим-бам-бум, я все начну с нуля. Поверну налево, пройдусь до угла улицы, припудрю нос, подготовлю новую улыбочку, походку и взгляд, вернусь, гордая и высокомерная, и с боем пройду через живую изгородь бритоголовых церберов».

Она дошла до угла 57‑й улицы. Остановилась возле бутика «Виттон». Днем и ночью в витринах бутика происходило ослепительное шоу. Со всего мира приезжали его фотографировать. И продавец хот-догов на углу драл за свои сосиски в два раза дороже. Она тряхнула волосами, провела кисточкой блеска по губам, подвела брови, подвернула рукава пальто, сунула руки в карманы, зафиксировала сумку на плече, расслабилась, вильнула бедром влево, потом вправо, сделала шаг назад и налетела на… Елену Кархову.

– Гортензия? Что вы здесь делаете? – воскликнула Елена Кархова, всплеснув руками.

– Да ничего. Возвращаюсь домой.

– Вы что, не пойдете на эту вечеринку «Прада»? Там, кажется, будут показывать работы того итальянского скульптора, который приклеивал фотографии глаз своей матери на античные статуи без рук… Это последняя сенсация!

Она говорила очень громко – видимо, была глуха как тетерев. Гортензия слегка отстранилась, чтобы держать дистанцию: «Нет-нет, я не знаю эту женщину, не понимаю, зачем она со мной заговорила, она не в себе, крыша на старости лет поехала…» Она попыталась увести старуху в сторонку, чтобы спрятаться в тень. Лишь бы никто не заметил их вместе! Она ведь иначе больше не попадет ни на одну вечеринку. Будет навсегда стерта из всех списков, которые составляют пресс-атташе. Навеки прослывет компаньонкой чокнутой бабули.

Елена в этот вечер превзошла себя. Ручьи разноцветных жемчугов струились у нее на груди, жидкие волосы были собраны в два рыжеватых хвостика, на плечах покоилось оранжевое норковое манто, на ногах были розовые сапоги на танкетке. На губах была размазана куча красной помады, веки наведены синим, а две оранжевые полоски указывали, где у людей обычно бывают щеки.

Попытки Гортензии увлечь ее подальше от толпы и от бутика «Прада» были совершенно безуспешны, Елена Кархова стремилась к церберам на входе.

– А у вас есть приглашение, Гортензия? – спросила она. Глаза ее хитро поблескивали, как у девчонки, которая решила сегодня пошалить по полной.

– О… Я оставила его на работе.

– Ну пошли, пошли, пройдете со мной…

Она пихнула Гортензию локтем и поволокла за собой.

– Да я домой хотела пойти. Там Гэри ждет, и вообще…

– Мы ненадолго. Бокальчик шампанского, канапе с лососем, взглянем краем глаза на эти жуткие статуи и отправимся восвояси, пошли!

– Нет, ну правда, я никак и не…

«Не стоит ее обижать. Эта сумасшедшая старуха способна выставить нас за дверь, размахивая клюкой. И тогда закончится уютная жизнь во дворце, моя мастерская, пианино Гэри, кровать, широкая, как палуба лайнера. Придется вернуться к жизни нищей студентки. Нет, об этом не может быть и речи. Мне нужен комфорт, чтобы дышать, рисовать, изобретать, любить, смеяться. Чтобы спать. Чтобы чистить зубы».

– Хорошо, я пойду с вами.

Гортензия последовала за старухой, стараясь прикрывать лицо шарфом, чтобы ее не узнали. Она дошла до бутика и стражей на входе, пропустила вперед Елену. Уже приготовилась оторваться от нее и тут заметила маленькую жемчужную сумочку, которая висела на руке у Елены: та наклонилась, чтобы ее открыть, достала оттуда белый квадратик, сложенный вчетверо, и сунула его под нос церберам, которые не только согнулись в глубоких поклонах, но и уважительно пригласили ее войти, ограждая своими могучими руками.

– Не сочтите за труд… Мадам Миучча Прада ждет вас на первом этаже. Можем вас проводить, если желаете?

– Я с ней, я с ней! – завопила Гортензия, вцепляясь в хвост боа из норки. – Мы вместе пришли. Я сопровождаю эту даму!

– Я лишь хотел уберечь ее от возможных неприятностей, здесь, знаете ли, столько народу, – объяснил бритоголовый внезапно прорезавшимся медовым голосом.

Гортензия изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но не могла удержаться и во все глаза глядела на Елену, которая сдала оранжевую норку в гардероб, наложила очередной слой красной помады на губы, улыбнулась проходящему мужчине, который наклонился к ней расцеловаться: «Hi, Tom! So nice to see you, I was happy to chat with you last night!»[7]Гортензия вытаращила глаза: мужчина все обнимал Елену и тихо шептал ей что-то на ухо. Она тихонько хмыкала в ответ на его речи. Он словно бы вымаливал ее одобрение, она в конце концов его дала, степенно кивнув ему. Потом друзья распрощались, договорившись в следующий раз увидеться у Изабеллы. «Мне это снится, – подумала Гортензия. – Сейчас я проснусь. Кто же эта женщина? Ни разу я не могла найти времени поговорить с ней, я отказывалась идти с Гэри, когда он поднимался к ней наверх. Видать, совершила серьезную профессиональную ошибку».