Читать книгу "Опасная стихия - Патриция Пелликейн"

— Я… я не пыталась от вас… сбежать…

Потом она с силой втянула в себя воздух. Она вдыхала и выдыхала и снова вдыхала — так глубоко, как только могла, пока не заболели легкие.

Генри нахмурился, размышляя над ее словами.

— Не пыталась, говоришь?

Мэгги еще раз вдохнула, уже свободнее. Удивительно, сколь приятен и сладостен простейший, казалось бы, процесс дыхания, которого при обычных обстоятельствах не замечаешь, воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся!

— Говорю же вам, Генри, не пыталась, — повторила она хрипло и поднесла руку к шее, словно этот жест мог облегчить саднящую боль. — У меня заболел отец. Я поехала его навестить.

Слова лжи рождались и лились свободно, словно сами собой. Мэгги даже удивилась, как это у нее складно получается. Да и голос ее звучал ровно и спокойно, хотя в нем и отдавалась хрипотца. Оставалось только поражаться собственному самообладанию.

— Извини, дорогуша. Я не хотел причинить тебе зла.

Эти резкие перепады в настроении Генри — переходы от ярости, вдруг овладевавшей им по неизвестной причине, к нежности, которая возникала у него столь же неожиданно и также не имела под собой реальной основы, — более всего пугали. Мэгги просто не знала, как себя вести или что сказать, поскольку самые невинные поступки или слова могли вызвать у Генри весьма неожиданную реакцию.

Мэгги очень боялась своего преследователя. В его присутствии ей хотелось закрыть глаза и кричать — да что там кричать, выть от ужаса, молить его о пощаде, безоговорочно соглашаться выполнять все, даже самые необузданные его желания… Но повела она себя совсем иначе.

— Ничего, я не в обиде, — произнесла она каким-то чужим, но по-прежнему ровным голосом. Говорила она очень тихо и теперь уже не знала, сможет ли когда-нибудь говорить нормально. Впрочем, сейчас было не время беспокоиться по поводу боли в горле. Следовало размышлять, и очень основательно.

Думай, Мэгги! Ты еще можешь победить в этом поединке, одержать верх над этим непредсказуемым психом…

— Вот и хорошо, вот и славно, — сказал Генри, взял ее за руку и с силой притянул к себе. На этот раз его прикосновения были куда более нежными — если, конечно, не считать того, что подлокотник кресла впился ей в ребра и наверняка оставил на теле синяки. — У нас все будет хорошо, — бормотал Генри, помогая ей перелезть через подлокотник и усаживая к себе на колени. — Теперь мы вместе и можем наконец совершить то, о чем оба мечтали.

Вопросов Генри не задавал. Ему было все ясно. А для Мэгги оставалось загадкой его поведение. На всякий случай она утвердительно кивнула — чтобы хоть как-то отреагировать на его слова. А отреагировать было просто необходимо, уж в этом-то Мэгги не сомневалась. Голос Генри звучал нежно, настроен он был дружелюбно, и Мэгги решила приложить все усилия, чтобы он пребывал в таком состоянии как можно дольше.

Он взял ее руку и приложил к своей груди, где билось его черное сердце. С большим трудом ей удалось подавить острую вспышку отвращения и желание вцепиться ему в лицо ногтями. Она знала, что это бесполезно и ей с Генри не совладать. Мэгги перевела дух и решила попробовать одолеть маньяка если не силой, то умом и хитростью.

— Пора нам отсюда выбираться, Генри. Ты ведь возьмешь меня с собой, правда? — Мэгги знала, что у нее нет ни малейшего шанса избавиться от него, пока они находятся в холодной машине посреди белого безмолвия. Прежде всего необходимо вернуться туда, где есть люди. Оказавшись в каком-нибудь городишке, можно строить планы побега.

— Конечно, дорогуша. Я увезу тебя отсюда. Но сначала сними с себя одежду. Я давно хотел увидеть тебя обнаженной.

Она была готова к тому, что рано или поздно что-то подобное случится, но теперь, когда он потребовал раздеться, «ледяные пальцы страха» сжали сердце, а под ложечкой появилась «холодная сосущая пустота». Помнится, эти слова она прочитала в каком-то романе. Тогда ей показалось, что автор несколько сгустил краски, но теперь она поняла, что он ничуть не преувеличивал. Холодные щупальца страха и впрямь легли ей на сердце, и всю ее сковал леденящий ужас. Хотя она и понимала тщетность попыток, но решила все-таки попробовать отговорить Генри от его намерения.

— Здесь так холодно, Генри, — жалобно произнесла она.

Он рассмеялся:

— Не беспокойся. Я тебя согрею.

Чтобы прекратить этот бесполезный разговор, он приступил прямо к делу: сорвал с нее пальто и отбросил в сторону. Потом протянул руки к ее свитеру.

— Подожди, — попросила она, но Генри не стал ее слушать. Подхватив за нижний край оба свитера, которые на ней были, Генри потянул их вверх, пытаясь снять разом. Действуя таким образом, он едва ее не придушил. Наконец он понял, что от предметов женского облачения лучше избавляться поэтапно. Когда Мэгги осталась в одном бюстгальтере, Генри сделал передышку.

Вот и настал момент, который изменит всю ее жизнь, подумала Мэгги. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. Она знала, что теперь не помогут ни мольбы, ни уговоры, ни жалобы и изнасилования ей не избежать.

Она забывала о холоде, который покусывал ее обнаженное тело, о боли в горле, о синяках и царапинах, которые руки Генри оставили у нее на боках и спине. Все ее помыслы были теперь сосредоточены на одном — на пистолете… Если бы ей только удалось до него дотянуться! Если бы ей представилась такая возможность…

Кружева бюстгальтера не устояли перед сильными пальцами Генри. Разрывая тонкую материю, он испытывал неподдельное удовольствие. Увидев Мэгги обнаженной по пояс, он улыбнулся и, глубоко вздохнув, снова взял у судьбы тайм-аут, то есть сделал еще один небольшой перерыв.

От ужаса и отвращения Мэгги содрогнулась, но Генри — хвала Творцу! — по-своему истолковал причину этой дрожи.

— Сейчас я согрею тебя, дорогуша. Обещаю!

В следующее мгновение он дал волю рукам и начал тискать и гладить ее грудь. При этом он не переставая бормотал:

— Не волнуйся, сейчас я тебя согрею. Не пройдет и минуты, как тебе будет жарко. — Потом, подняв голову и посмотрев на нее, добавил: — Включи свет. Я хочу тебя видеть. Всю.

— Генри, я…

Неожиданно он с такой силой ущипнул ее за соски, что Мэгги оставалось только удивляться, как ей удалось сдержать крик негодования и боли. Для нее оставалось загадкой и то, как после этого ей снова удалось заговорить более-менее спокойно.

— Погоди, Генри, я сейчас.

Она отвернулась будто бы для того, чтобы включить свет, и нагнулась к рулевому колесу.

Одной рукой держась за руль, она лихорадочно шарила под сиденьем в надежде нащупать пистолет. Она уже коснулась пальцем его ствола, когда Генри с силой притянул ее к себе и недовольно сказал:

— Что ты там копаешься? Я сам включу.

Мэгги оставалось сдержать себя, чтобы не расплакаться от злости и отчаяния.