Читать книгу "Война HAАRP - Василий Головачев"

Впрочем, Афанасий привык к спартанскому образу жизни и перестал обращать внимание на отсутствие уюта. Кстати, и Света, прожившая с ним в этой квартире около года, избалованная домашним уходом (её отец был известный политик и депутат Госдумы), этот самый уют создать не смогла.

Было около двенадцати часов, когда Афанасий спустился с одиннадцатого этажа во двор дома со спортивной сумкой и подошёл к своему скромному кроссоверу «Ниссан Скарабей» тёмно-лилового цвета. Спортивно-агрессивной езды ему хватало и на службе, поэтому в обычной жизни он предпочитал спокойное ненапряжное вождение.

В последний раз три года назад он ездил в Судиславль на электричке с Курского вокзала. К тому времени почти везде начали ходить скоростные «Сапсаны», и путь от Москвы до райцентра – чуть больше четырёхсот километров – занимал всего два с половиной часа.

Нынче Афанасий захотел прокатиться на родину на машине и, хотя провёл в пути пять часов, не слишком разочаровался в отсутствии хорошей трассы и присутствии скрытых телекамер чуть ли не на каждом километре шоссе. Погода стояла прекрасная, почти безоблачная, светило солнышко, пели птицы, зеленели поля и леса, и на душу майора снизошла благодать. Он действительно соскучился по родным просторам, по лесам и дубравам, по спокойному ритму простой деревенской жизни, которая часто снилась по ночам.

Судиславль встретил его неспешным течением негустых потоков машин и патриархальной чистотой.

Когда Афанасий появился на свет, численность населения Судиславля – тогда посёлка городского типа – едва достигала пяти тысяч человек. Но и спустя двадцать семь лет городок остался таким же небольшим, окраинами напоминая деревню. Коров, кур и свиней жители окраин держать перестали, но жили по раз и навсегда заведенному предками порядку. Создавался Судиславль в тысяча триста шестидесятом году как крепость-поселение, потом стал уездным городом Костромской губернии, а после тысяча девятьсот двадцать пятого года и вовсе превратился в заштатное сельцо и возродился лишь в середине двадцатого века.

Ничего особенного он собой не представлял. Большинство взрослого населения Судиславля работало в леспромхозе, на деревообрабатывающей фабрике и на молочном комбинате. Из достопримечательностей города можно было отметить лишь остатки древней крепостицы, церквушку и краеведческий музей.

К семнадцатому году двадцать первого века к этим культурным объектам добавился торговый центр «Забава» с зеркальными стенами, видимый почти из любого района Судиславля. Местные власти решили было возвести кинотеатр, но передумали, так как инвестор вовремя отказался от этого шага. Кинотеатры в крупных городах держались на молодёжи, а молодёжи в Судиславле уже давно кот наплакал.

Дом деда был предпоследним в ряду старых усадеб, построенных чуть ли не столетие назад; улица называлась теперь имени Достоевского, хотя во времена детства Афанасия была Ново-Пушкина. Ничего на этой улочке, в сотне метров от сосново-берёзового леса, не изменилось, на ней даже асфальта не положили, просто подровняли грейдером. Деревянные крашеные заборы, бревенчатые дома, редко – каменные, колодцы. Афанасий с замиранием сердца проехал по ней из конца в конец, притормаживая у домов, где жили друзья детства, пока не добрался до родного дома, мало чем отличавшегося от соседних.

Дом был срублен в пятидесятых годах прошлого века из сосновых брёвен и от времени осел, ушёл в землю на добрых полметра, поэтому казался совсем старым. Дед, конечно, поддерживал его в порядке, да и за садом-огородом следил, но всё же Афанасию его родное жилище показалось совсем старым, у х о д я щ и м.

Афанасий привычно отворил деревянные воротца, загнал машину в старый гаражик; замок был уже снят, дед побеспокоился заранее. В доме его не было, и Афанасий, оставив сумку в сенях, направился во двор, где стоял сарайчик, приспособленный стариком под мастерскую.

Геннадий Терентьевич возился у верстака, протирая ветошью какие-то металлические скобы. На нём был брезентовый фартук, старая фланелевая рубаха с закатанными рукавами и драные по молодёжной моде сине-седые джинсы.

Старик и в молодости не отличался атлетизмом, а к старости вовсе высох, поседел, упал росточком и выглядел гномом, всю жизнь просидевшим под землёй.

Глаза у него между тем блестели молодо, хотя и поблекли к семидесяти годам, и внука он встретил широкой улыбкой, осветившей и преобразившей бледноватое незагорелое лицо.

– Афоньша, приехал!

Они обнялись.

Старик крякнул.

– Полегше, служивый, экий ты железный, прямо кузнец Вакула. А с виду заморыш.

Афанасий засмеялся. Заморышем он никогда не был, несмотря на отсутствие развитой мускулатуры, зато двумя пальцами мог согнуть серебряный полтинник.

– Я в тебя пошёл. Покормишь голодного? По грибочкам твоим солёным соскучился.

– Новые ещё не выросли, но пару баночек прошлогодних опят и рыжиков найду.

– Ты обещал мне показать что-то интересное.

Геннадий Терентьевич заговорщицки прижал палец к губам.

– Это тайна великая есть! Закрой дверь.

Афанасий покачал головой, прикрыл дверь в сарай.

– Неужели ты нашёл способ превращать навоз в золото?

– Навоз у нас давно на вес золота, а нашёл я вот это. – Старик открыл дверцу железного шкафчика на полу, достал что-то завёрнутое в газету, развернул.

– Маузер? – удивился Афанасий.

– Неймс.

– Что?!

– Нейтрализатор молекулярных связей. Основа – маузер, ещё дедовский, с Гражданской остался, я у него ствол отпилил, спусковой механизм заменил.

– Зачем?

– Эта штуковина не пулями теперь стреляет, а солитонами.

– Чем?

– Сгустками электромагнитного поля. Вот это сменный модуль. – Геннадий Терентьевич провёл пальцем по чёрному ребристому цилиндру, заменившему ствол маузера. – Он формирует солитон – сгусток поля, в котором молекулярные связи материала ослабевают, и он рассыпается в пыль. Заряда аккумулятора – в рукояти – хватает на полчаса непрерывной работы. Вот, смотри.

Старик наставил толстый цилиндр ствола на берёзовое полено под стеной, вдавил курок… и Афанасий широко раскрыл глаза: полено бесшумно осело на пол грудой тающих опилок!

– Твою курносую! – вышел из ступора Афанасий, глядя на оставшийся от полена огрызок. – Ты что с ним сделал, колдун?

– Физик я, а не колдун, – довольно осклабился Геннадий Терентьевич. – Зря, что ли, всю жизнь радиофизикой болею? Хотел собрать генератор СВЧ для дальней связи, а получил неймс.

– Ещё раз?

– Нейтрализатор молекулярных связей, – терпеливо повторил старик. – Мой генератор излучает особое СВЧ-поле, которое почему-то действует на вещество как кислота. Связи молекул рвутся, и любой материал рассыпается в атомарную взвесь.

Геннадий Терентьевич направил маузер на алюминиевую крышку от кастрюли, лежащую на полу, и она на глазах осела, рассыпалась в серебристую пыль. В деревянном полу на этом месте образовалась ямка.