Читать книгу "Ампирные спальни - Брет Истон Эллис"

«Я за тобой слежу».

Отправляю CMC: «Старый знакомый?»

Смотрю на стену, на снимок Синди Шерман из серии «Кадры из фильмов. Без названия»[36], затем телефон коротко вибрирует в руке, и ответ получен.

«Нет, новый».

* * *

Компания парней направляется в новый ночной клуб на Ла-Сьенега, где для них зарезервирован столик, и, пока мы стоим перед баром «Мармон» (я жду такси, они — когда им подгонят машины), поддаюсь на уговоры поехать с ними; скользя взглядом по парапетам верхних этажей, вспоминаю, сколько всего произошло за тот год, что я прожил в «Шато» между выездом из «Эль-Ройаль» и въездом в «Дохини-Плаза» (как ходил на встречи «Анонимных алкоголиков» в доме на углу Робертсон и Мелроуз; как заказывал в номер «Маргариты» по двадцать долларов за бокал; как оттрахал подростка на тахте в № 44), и вдруг вижу Рипа Миллара, подкатывающего к главному входу отеля на открытом «порше». Отступаю в тень, наблюдая, как Рип, прихрамывая, ковыляет к дверям, таща за запястье девушку в коротком платьице с завышенной талией; один из парней что-то кричит им вслед, и Рип оборачивается с оскалом, притворяющимся улыбкой, и говорит нараспев: «Надеюсь, не заскучаете!» Я начал с шампанского, и голова пока ясная, розовая муть бесчувствия еще не поднялась из глубин, сажусь в чей-то «астон-мартин», хозяин хвастается, что содержит двух проституток: одна живет с ним в квартире на бульваре Аббат-Кинней рядом с Венецианским каналом, другой он снимает номер «люкс» с видом на океан в отеле «Хантли»[37]. Бормочу известный рекламный слоган отеля («Уморись у моря»), в окне мелькает очередь из запаркованных лимузинов и две толпы папарацци (у входа в «Koi» и перед дверьми «STK»[38]), и вот уже я на тротуаре у входа в «Откровение», смотрю на контуры кипарисов, проступающие из тьмы на фоне ночного неба, жду, когда парковщики заберут автомобили у двух других парней из «Шато», прикативших следом, и оттого, что я их практически не знаю, на душе легко (Уэйн — продюсер и пытается всучить свой проект студии «Лайонсгейт»[39], но, кажется, безуспешно; Кит — сотрудник юридической фирмы в Беверли-Хиллз, специализирующейся на развлекательной индустрии; Бэнкс (который меня вез) — автор нескольких реалити-шоу). Когда спрашиваю Бэнкса, почему мы поехали именно сюда, в «Откровение», он говорит: «Рип Миллар рекомендовал. Рип устроил нам столик».

* * *

Внутри — битком, что-то условно перуанское по дизайну, голоса отражаются купольным потолком, сквозь истерическую пульсацию грохочущей песни Бека[40]пробивается громкий, усиленный акустикой помещения, плеск невидимого водопада. Владелец клуба лично ведет нас к столику, по дороге на мне повисают две тонюсенькие девицы, кокетливо вопрошая, узнаю ли их и помню ли ночь в отеле «Мёрсер» в октябре прошлого года в Нью-Йорке. Ни с той ни с другой я не спал (мы нюхали кокаин и смотрели «Голливудские холмы»[41]), но моих спутников разбирает зависть. Кто-то упоминает Меган Рейнольдс, и благодушного настроя как не бывало.

— Да, неслабо вы с Меган друг друга пропиарили, — говорит Кит, когда мы рассаживаемся за столиком в центре зала. — Не утомляет известность?

— Это вопрос, заключающий в себе массу других вопросов, — говорю.

— Анекдот про польскую актрису все знают? — спрашивает Бэнкс. — Польская актриса приезжает покорять Голливуд и дает сценаристу.

Бэнкс смотрит на меня, ожидая реакции.

— А по-моему, смешно, — говорит.

— Если ты со мной переспишь, я тебе прочту свой сценарий, — ерничает Кит.

— Клэй, безусловно, прекрасно представляет градус отчаяния, до которого доводит девушек наш городок, — говорит Уэйн.

— Чем выше градус, — говорит Бэнкс, — тем они сговорчивее, да?

— Сговорчивее? Но не до такой же степени! — фыркает Кит.

— Просто Клэй — прагматик, — говорит Бэнкс — В отличие от некоторых, которые все никак не могут расстаться со своими наивными представлениями о любви. Извини за прямоту.

— Я не о том. Для своих лет ты выглядишь шикарно, — говорит Кит, обращаясь ко мне, — Но ведь ни связей, ни положения.

Бэнкс задумывается.

— Надо полагать, телки это рано или поздно просекают, да?

— Просекла — заменил, — говорит Уэйн. — Вон их сколько. Только помани — и набежит целое стадо дур, жаждущих дефлорации.

— Слушайте, я и без вас знаю, что козырей у меня немного… Но кое-какие есть, — говорю со вздохом, расслабленно. — Копродюсерские права. Дружба с режиссерами. Знакомства с кастинг-агентами. Все идет в дело. — Выдерживаю паузу для пущего эффекта. — Главное — терпение.

— О как, — говорит Кит. — Тонкая тактика.

— Прямо наука, — вставляет кто-то.

— Проверено годами.

Уэйн смотрит на меня, пытаясь понять, шучу я или всерьез.

— Похоже на то, — бормочет. — В интернет заглянуть — так с кем ты только не спал. Если, конечно, правду пишут.

Кит наваливается грудью на стол.

— Не лучший способ обзаводиться друзьями.

Едва Бэнкс откладывает меню, владелец клуба склоняется к нему и шепчет что-то на ухо. Подходит Джош Хартнетт[42](он собирался играть одного из сыновей в «Слушателях», а потом передумал), присаживается на корточки рядом с моим бамбуковым стулом, и мы перебрасываемся парой фраз про еще один мой сценарий, где для Джоша есть роль, но его извиняющийся тон вкупе с уклончивыми ответами заставляют меня держаться холоднее, чем он заслуживает. Все его слова — ложь, я это знаю, но улыбаюсь и согласно киваю. Прибывают аскетические тарелки с сырой рыбой, вслед за ними — бутылки первосортного ледяного саке, и потом парни решают позубоскалить над нашумевшим фильмом про акул по моему сценарию и над моим сериалом про ведьм, продержавшемся на канале «Шоутайм» в течение двух сезонов, а потом Уэйн рассказывает про актрису, которая так упорно его домогалась, что ему пришлось дать ей роль в фильме про чудовище, похожее на кресло-грушу. Когда приносят бесплатный десерт (комплимент от хозяина — нежнейшие пончики в сахарной пудре, спрыснутые карамелью), самое время переходить к заключительному акту. Скольжу взглядом по залу и вдруг натыкаюсь на светлые, постриженные каскадом волосы, на огромные светло-голубые глаза, на глуповатую улыбку, которая одновременно и портит, и подчеркивает красоту: Рейн говорит по телефону за стойкой метрдотеля. Понимаю, что час настал.