Читать книгу "Зима тревоги нашей - Джон Эрнст Стейнбек"

— Сначала послушай, а потом будешь говорить. Вот ты вечно подшучиваешь насчет высоких брюнетов, а знаешь, что она мне нагадала? Никогда не догадаешься! Ну попробуй!

Он сказал:

— Мэри, я тебя предупреждаю…

— Предупреждаешь? Да если бы ты знал! Мое богатство — это ты.

Он буркнул себе под нос короткое злое слово.

— Что ты сказал?

— Я сказал: невелико богатство.

— Это ты так думаешь, а карты думают совсем по-другому. Она три раза подряд раскладывала.

— Карты думают?

— Карты все знают, — сказала Мэри. — Она на меня гадала, а выходило все про тебя. Ты будешь одним из самых важных людей в городе. Слышишь, что я говорю? Одним из самых важных. И это скоро сбудется. Совсем скоро. Какую карту она ни выкладывала, всё деньги и деньги. Ты разбогатеешь.

— Мэри, дорогая, — сказал он. — Прошу тебя, остерегись!

— Ты выгодно поместишь деньги.

— Какие деньги?

— Деньги моего брата. Какие же еще!

— Нет! — крикнул он. — Я этих денег не трону. Они твои и так и останутся твоими. Ты сама это придумала или…

— Она ни словом о них не обмолвилась. И карты тоже ничего такого не говорили. В июле ты выгодно поместишь деньги, и с этого все и начнется — одна удача за другой, одна за другой. И как это хорошо получилось! Она так и сказала: «Ваше богатство — это Итен. Он будет очень богатый человек, может быть, самый важный во всем городе».

— Чтоб ей пусто было! Какое она имеет право?

— Итен!

— Отдает она себе отчет в том, что делает? А ты отдаешь себе отчет?

— Я хорошая жена, а она мой хороший друг — вот в чем я отдаю себе отчет. И мне не хочется затевать с тобой ссору, когда нас слышат дети. Марджи самая моя близкая подруга. Я чувствую, она тебе неприятна. Значит, ты ревнуешь меня к моим друзьям — вот и все. Я весь день радовалась — так нет, надо все испортить! Это очень нехорошо с твоей стороны. — От разочарования и досады лицо у Мэри пошло пятнами, ей хотелось отомстить за эту помеху ее снам наяву. — Скажите какой умник нашелся! Сидит здесь и разносит людей на все корки. Ты воображаешь, что Марджи это подстроила? Вот и нет, потому что я все три раза сама снимала. Но если б даже она подстроила, так зачем? По-моему, только из добрых чувств к нам, по дружбе, из желания хоть как-то помочь. А по-твоему, умник? Ну, придумай какую-нибудь гадость, придумай!

— Придумал бы, если бы мог, — сказал он. — Вернее всего, она просто интриганка. Ничем не занята, мужа нет. Вот и взялась плести интриги.

Мэри понизила голос и заговорила презрительным тоном:

— Много ты смыслишь в интригах! Столкнешься с настоящей интригой вплотную — и то ничего не поймешь. Знал бы ты, что бедной Марджи приходится терпеть! У нас в городе есть мужчины, которые буквально не дают ей проходу. Известные люди, женатые, а навязываются, пристают. Отвратительно! Марджи иной раз просто не знает, куда от них деваться. Поэтому она так и нуждается во мне, вообще в женской дружбе. Чего только я от нее не наслушалась! Кто! Какие люди! Ты в жизни бы не поверил. Некоторые даже притворяются в обществе, будто она им не нравится, а сами тайком бегают к ней или звонят по телефону, пытаются назначить свидание. Противные ханжи! На словах за высокую нравственность, а на деле… А ты говоришь — интриганка.

— Она называла тебе какие-нибудь имена?

— Нет, не называла, и это тоже в ее пользу. Марджи никому не хочет вредить, хотя сама ото всех терпит. Она только говорила, что про одного человека я бы в жизни не поверила. «Да вы, — говорит, — поседеете, если вам сказать».

Итен набрал полную грудь воздуха, задержал его и шумно перевел дух.

— Интересно, кто бы это мог быть? — сказала Мэри. — Она прямо-таки намекала, что это кто-то из наших знакомых, но мы бы про него никогда не поверили.

— И при соответствующих обстоятельствах от намеков перешла бы к фактам? — тихо сказал Итен.

— Только если бы ее вынудили. Она сама так говорит. Только если бы пришлось в защиту… э-э… ее чести и доброго имени… Как ты думаешь, кто это?

— По-моему, я знаю.

— Знаешь? Ну кто?

— Я.

Мэри разинула рот.

— Фу! Дурак! — сказала она. — Вечно ты меня на чем-нибудь подлавливаешь. Стоит мне зазеваться — и конец. Но лучше так, чем когда ты в миноре.

— Сенсация! Муж признается жене в преступной связи с ее лучшей подругой. Она поднимает его на смех.

— Нехорошо так говорить.

— Муж, вероятно, должен был бы от всего отпереться. Тогда по крайней мере жена удостоила бы его своими подозрениями. Родная моя, клянусь тебе всеми святыми: я ни словом, ни делом не повинен в заигрывании с Марджи Янг-Хант. Ну, теперь ты поверишь, что я тебе изменяю?

— Ты?

— Значит, по-твоему, я недостаточно хорош, недостаточно привлекателен? Другими словами — кишка тонка?

— Ты прекрасно знаешь, что я не прочь пошутить, но это совершенно неподходящая тема для шуток. Ах, господи, вдруг дети там начнут лазить по сундукам! Разбросают и не подумают убрать.

— Я сделаю еще одну попытку, моя прелестная жена. Некая женщина, ее инициалы М. Я.-Х., со всех сторон обставила меня ловушками по причинам, кроме нее никому неизвестным. Мне грозит серьезная опасность попасть в одну из них, а может, не только в одну.

— Почему ты не подумаешь о будущем? Карты сказали — в июле, — и так вышло три раза подряд. Я сама видела. У тебя будут деньги, большие деньги. Подумай об этом.

— Неужели ты так любишь деньги, зайчонок?

— Люблю ли я деньги? Как это понимать?

— Неужели тебе так уж нужны деньги, что ради них можно заниматься черной магией, шаманством, колдовством и прочими темными делишками?

— Ну, пеняй на себя! Ты первый начал! Я не позволю тебе прятаться за этими словесами. Люблю ли я деньги? Нет, деньги я не люблю. Но вечные заботы я тоже не люблю. Мне хочется высоко держать голову в нашем городе. Мне не хочется, чтобы мои дети чувствовали себя хуже других, потому что они не могут одеваться, как… ну, как некоторые. Мне хочется высоко держать голову.

— И деньги послужат подпоркой для твоей головы?

— Они сотрут презрительные усмешки с физиономий твоих спесивых друзей.

— Над Хоули никто не насмехается.

— Это только ты так думаешь. Ты просто ничего такого не видишь.

— Может быть, я просто ничего такого не жду, потому и не вижу.

— Ты что же, хочешь убить меня своими распрекрасными Хоули?

— Нет, родная. Теперь такое оружие несколько устарело.

— Слава богу, что хоть это ты усвоил. В нашем городе, да и не только в нашем, простой продавец из рода Хоули — это всего-навсего простой продавец.