Читать книгу ""Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты - Ханс Хенни Янн"

Потом я увидел, как юнга подхватил зубами конец каната, и мне показалось, будто так и должно быть. Между кораблями натянули стальной трос, и тогда я вообразил себе, что мы плывем.

Мое восприятие время от времени отключалось. В промежутках я уговаривал себя, что должен о чем-то думать. Ощупывал лежащий в кармане Новый Завет.

«Все размягчилось», - сказал я тихо; и не мог отогнать от себя мысль о трупах, гниющих в морской воде. Мне тогда казалось, что мягкое и зеленое - одно и то же.

Несколько раз прибойные волны захлестывали все судно, но я оставался невозмутимым и пустым внутри, как только что вырытая могила.

Спустя долгое время мы-таки вошли в гавань, но не в ту, куда должны были прийти по расписанию.

Я увидел, что многих людей, потерявших сознание, уносят с палубы на носилках, и подумал: теперь ты тоже должен покинуть корабль; и хотел было спуститься по трапу. Мои руки не разжимались, они вцепились в решетку ограждения. Все же, приложив некоторые усилия, я их отодрал; в моем восприятии они были железными кольцами.

Я не знал, в какую сторону мне идти. Хотел спросить у прохожих. Но город казался мрачным и мертвым.

Пока я стоял в нерешительности, кто-то схватил меня за плечо и сказал: «Пойдемте...»

Он потянул меня за собой вдоль набережной, заставил протискиваться сквозь плотную толпу. Я хотел спросить, где мы и что теперь будет; но горло у меня сжалось. Вскоре мы уже стояли перед экипажем, и чужак втолкнул меня внутрь. После чего развернулся и ушел, не проронив ни слова.

Когда я уселся на мягкое сиденье, меня снова начало мучить страшное беспокойство. Я видел людей снаружи и даже дома; но все было черным, черным... Нигде ни огонька. В воздухе - завывания бури.

Я хотел выпрыгнуть и убежать, но ноги не слушались; кроме того, в экипаж втолкнули двух не знакомых мне женщин, и теперь я стыдился себя. Они не произносили ни слова.

Никто не захлопывал дверь, мы как будто ждали еще кого-то. Мне пришло в голову, что я своей мокрой одеждой пачкаю обивку сиденья. Я взял себя в руки. Внезапно мы тронулись. Дверь захлопнулась, я теперь слышал цоканье копыт по неровной мостовой. Сколько-то времени мы двигались по улицам, с домами слева и справа. Потом, должно быть, выехали на проселочную дорогу: мне казалось, я время от времени различаю колосящееся поле или лес. Я подумал, что вот и уезжаю из мира: я не мог представить себе, что эта поездка когда-нибудь завершится.

Наконец одна из женщин начала говорить:

- Дети кричали, лежа на земле: «Разве мы еще нескоро умрем?!»

Она сказала это совсем безучастно. Я подумал: мы определенно все умерли и теперь совершаем вечное странствие в вечной ночи. В другое мгновенье мне пришло в голову, что я мог бы обойтись с этими женщинами непристойным образом. Но что если мы не умерли и вновь придет день?.. Я одумался и потом спросил:

- Не могли бы вы сказать, где мы находимся и куда едем?

Одна ответила:

- Я слышала, что это будто бы остров.

И продолжила:

- Здесь должен быть монастырь.

Добавив:

- На корабле было так много верующих...

Через некоторое время она начала снова:

- Однако все мы утонули бы, все, если бы с нами не плыл святой.

Она стала тихо молиться.

Мы поэтому молчали всю последнюю часть поездки.

Вскоре я почувствовал, что экипаж дважды резко подскочил, - и ухватился за складку собственного кишечника. Вот уж не думал, что у меня еще есть живот!

Потом мы проехали по ровной мостовой и остановились в каком-то дворе, окруженном домами; одна его сторона была обрамлена колоннадой. Насколько помню, мы вышли из экипажа, не дожидаясь чьих-либо приглашений. Сразу после этого я услышал голос, казалось, обращавшийся только ко мне; ко мне подошел монах с фонарем, взял меня под руку и повел вверх по наружной лестнице. Из-за горящего фонаря ночь казалась еще более темной. Когда мы переступали порог, мне померещилось, будто во двор въезжает еще несколько экипажей; но я не обратил на это внимания. Монах взял теперь свечу без подсвечника, зажег ее и повел меня по запутанным переходам. Время от времени нам приходилось подниматься по лестницам. Он не говорил ни слова, хотя мог бы догадаться, что повод для недоумения у меня есть.

Потом он отворил какую-то дверь и предложил мне войти. Он зажег другую свечу, и я заметил, что помещение, где мы находимся, просторное.

Теперь я хотел заговорить; но он тотчас покинул меня. Оглядевшись, я обнаружил чистую постель и коричневую кафельную печку, а также стол и табуреты. Снаружи ярилась буря.

Я подошел к окну и увидел, что комната расположена высоко над еловым бором. Я себя чувствовал так, будто сердце от неопределенности вот-вот разорвется; хотелось что-то высказать; но я сам не понимал, что. Я рванул себя за волосы - это не помогло. Я чувствовал, что неопределенность происходящего вписала в черты моего лица неизгладимый страх. Хотелось закричать, но даже этого я не мог.

Я вытащил из кармана потрепанный промокший Новый Завет и начал читать; я вообразил, что по ходу чтения смогу вспомнить, откуда я родом; через какое-то время я уже читал вслух, чтобы не слышать шум бури.

Но это не помогло. Я буквально сходил с ума. Тут на мое счастье явился брат-служитель - с дровами и торфом, чтобы растопить печку. Я успокоился, наблюдая за его простыми движениями. И хотел с ним заговорить; но не знал, как начать.

Потом он снова ушел, с глубоким поклоном и с молитвой на устах. Когда его уже не было, мне пришло в голову, что наутро я собирался плыть дальше. Мне казалось, какой-то корабль должен отходить около одиннадцати. Я выбежал за монахом в коридор, но он уже исчез. Я подумал, что он наверняка еще вернется, - и стал ждать.

Еще раньше я заметил, что в соседней комнате горит свет. Я принялся упорно прохаживаться по коридору перед этой комнатой. Время от времени на небе появлялась одна звезда.

Мне вспомнился Апокалипсис; он въелся в меня, как Молох или как морской полип. Зубы у меня застучали, потом я опять почувствовал судорогу в руках. Но продолжал прогуливаться по коридору.

После случилось так, что дверь той комнаты отворилась, и голос, показавшийся мне знакомым, сдержанно произнес:

- Ах, так это вы?

Человек, сказавший это, пригласил меня войти.

Я вспомнил, что он был на одном со мной судне. Он еще добавил:

- Нам принесут горячего чаю.

Я неожиданно для себя обронил:

- Завтра около одиннадцати я отсюда уеду.

Он как будто слегка испугался, но возражать не стал. Он предложил мне стул; я сел.

Он тогда произнес несколько слов о Боге - всё очень сбивчиво; прочитал мне и проповедь из книжки, но признался, что нынешний день слишком его измучил. Среди прочего говорил и о том, что нам следовало бы лечь спать; но быстро отказался от этой мысли: