Читать книгу "Хорошие солдаты - Дэвид Финкель"

— В путь-дорогу, — сказал Козларич.

Он был на своем обычном месте: левое заднее сиденье, третий «хамви» от головного. Колонна всегда насчитывала как минимум четыре машины; в этой было пять. На правом переднем сиденье ехал Нейт Шоумен, двадцатичетырехлетний лейтенант, чья вера в эту войну и оптимизм на ее счет мало чем уступали вере и оптимизму Козларича. Из младших офицеров батальона Шоумен был самый многообещающий, и Козларич поручил ему возглавить свою личную группу безопасности.

Выехав через усиленно охраняемые главные ворота ПОБ, они сразу же оказались на передовой. На обычных войнах есть передовая линия в прямом смысле, линия, к которой приближаются, которую пересекают, но на этой войне, где враг был повсюду, передовой было всё вне заграждения, с любой стороны: это здание, этот населенный пункт, эта провинция, вся страна, куда ни взгляни.

На такой войне, в районе, где все было усеяно СФЗ, какое сиденье было самое безопасное? Солдаты обсуждали это бесконечно. Козларич в обсуждениях не участвовал, но тоже об этом думал. Чаще атаковали первую машину колонны, но в последнее время боевики начали метить во вторую машину или в третью, как в случае Каджимата, а иногда в четвертую или пятую. И хотя большей частью СФЗ летели справа, Каджимата убил снаряд, летевший с левой стороны.

Так что надежного способа оградить себя не существовало, можно было лишь принимать меры предосторожности. «Хамви» были оснащены глушилками против СФЗ с инфракрасным пусковым механизмом, но глушилки не всегда действовали эффективно, поэтому к передней решетке радиатора одного из «хамви» была вдобавок на счастье примотана подкова.

У каждого солдата это было по-своему. Шоумен носил крестик, который кто-то в церковной общине его родителей в Огайо сплел из ниток армейских цветов. Башенный стрелок старался стоять на особый манер, одна нога перед другой, чтобы бронебойный пест, если он влетит в машину, оторвал ему не обе ступни, а только одну. По сходной причине Козларич иногда засовывал кисти рук под бронежилет, выглядывая в окно и думая, насколько можно успеть почувствовать взрыв, если он случится. «Мгновенно», — сказал он матери Каджимата, но так ли было на самом деле? Осознает ли он это? Услышит ли? Увидит ли? Почувствует ли? Станет ли куча мусора за окном, на которую он сейчас с подозрением смотрит, последним, что он видел в жизни? Станут ли последними его словами те, что он сейчас говорит в гарнитуру, отзываясь на насмешливый вопрос военного, сидящего на ПОБ? «У вас что, дрисня, ребята?» — вот что он произносит. Может, так все и кончится, да? Посреди фразы вроде этой?

— У вас что, дрисня, ребята?

— У вас что, дри…

Колонна приблизилась к следующей куче мусора. Может быть, там что-то спрятано?

Колонна приблизилась к затененному участку под путепроводом. Может быть, там?

Глаза шарили, глушилки глушили, колонна двигалась по маршруту «Плутон» на очень малой скорости — десять миль в час, — и это позволяло видеть, чего на данный момент достигла «большая волна». Иракские водители уже знали, как поступать, если идет колонна «хамви»: съехать на обочину, терпеливо ждать, пока она проедет, не делать внезапных движений и не выказывать досады из-за пробки, которую колонна неизбежно создает позади себя. Сейчас колонна проехала мимо водителя, имевшего безрассудство обхватить голову руками, — заметили ли это Козларич и его солдаты?

Заметили ли они старика, сидящего перед магазином с окнами, закрытыми ставнями, перебирающего четки и безучастно смотрящего на военные машины?

Заметили ли мальчика рядом со стариком, провожающего колонну взглядом, каким провожают мерзкое пресмыкающееся?

Заметили ли белую машину, украшенную цветами, и фургончик за ней, где невеста и еще восемь женщин смеялись и ритмически подпрыгивали на сиденьях?

Проехали мимо детей, которые гнали коз. Проехали мимо мужчины, толкавшего бетонный блок. Проехали мимо мужчины, курившего сигарету и смотревшего под поднятый капот машины, у которой заглох мотор, и то ли он действительно заглох, то ли эта машина начинена взрывчаткой и сейчас взорвется. Солдаты замедлили движение, почти остановились. Мужчина никак не отреагировал на близость колонны. И никто не отреагировал. Никто им не улыбался. Никто не бросал цветов. Никто не махал.

А вот теперь помахали: это сделал мальчик, волочивший кусок провода. Он приостановился помахать Козларичу, тот заметил его и тоже помахал, и кого увидел Козларич — это машущего мальчика, который, вполне вероятно, держит проволоку неспроста и сейчас взорвется, а что увидел мальчик — это толстое стекло, а за ним военного в бронежилете, машущего рукой в перчатке.

Подозрительность со всех сторон — вот к чему привели четыре года войны. Перед отъездом из Форт-Райли каждому солдату дали ламинированный ознакомительный буклет об Ираке — так называемую «карту культурной подкованности» (Culture Smart Card), где говорилось, например, что «приложить правую руку к сердцу — знак уважения или благодарности» или что «не следует показывать жест „ОК“ — указательный и большой пальцы в кольце — или поднятые большие пальцы: эти жесты считаются непристойными». Приведены были, кроме того, десятки широко употребительных слов и выражений в фонетической записи, в том числе арджуке (пожалуйста), шукран (спасибо), мархаба (добро пожаловать), масалама (до свидания).

Все это были хорошие слова, полезные в плане стратегии борьбы с повстанческими движениями, но стрелок в «хамви» Козларича решил, что ему на этой войне нужны несколько другие слова и в меньшем количестве: черным маркером он написал на своей турели по-английски и рядом по-арабски в фонетической передаче:

Где мы?

Боевик(и)

Где бомба?

Покажи мне

Это был язык СВУ и СФЗ. По всему восточному Багдаду атак с их использованием становилось все больше, и, хотя пока что, кроме Каджимата и четверых раненых в его «хамви», никто в 2-16 не погиб и серьезно не пострадал, эта машина была не единственной мишенью. Не далее как прошлым вечером, когда Козларич и Каммингз ужинали в столовой, стены здания сотряс громкий взрыв, и тарелки, подносы, еда — и десятки солдат в придачу — со стуком и грохотом повалились на пол. Первое впечатление было, что это ракетная атака на ПОБ (их число тоже возрастало), но оказалось, что это СВУ, от которого примерно в миле от базы пострадал патрульный «хамви» их батальона. Каким-то образом все, кто ехал в «хамви», отделались звоном в ушах и легкими контузиями, но автомобиль был уничтожен.

Туда-то Козларич и вел сегодня колонну, на то самое место, где это случилось, чтобы показать округе, как реагируют на такие вещи Соединенные Штаты Америки. «Лишайте боевиков шанса получить убежище», — говорилось в руководстве, и с этой целью Козларич приказал свернуть с маршрута «Плутон», направиться именно в ту миленькую часть ЗО и остановиться у свежей ямы, оставшейся после взрыва СВУ. «Пошли прочешем», — сказал Козларич своим людям, и вскоре хорошо вооруженная группа из двадцати трех человек двинулась по улицам, выборочно обыскивая дома.