Читать книгу "Темные туннели - Сергей Антонов"

Подведомственные Белорусской свинофермы и грибные плантации должны были развиваться и процветать согласно некоему плану, в котором присутствовали элементы хозяйствования, практикуемые в Ганзе, смешанные с идеологическими установками коммунистов. В результате такого смешения абсолютно разнородных стратегий получился весьма странный и очень бестолковый суррогат. Реформы, проводимые руководством Белорусской-радиальной, породили целую армию чиновников-бюрократов.

Они говорили правильные речи и обещали рядовым труженикам ферм и плантаций скорое наступление экономического чуда. Однако, несмотря на лозунги, хозяйства стремительно пустели и приходили в упадок. Их работники, так и не дождавшись чуда, стали уходить на другие плантации. Когда всем стало ясно, что третий путь ведет в тупик, лидеры Белорусской начали беззастенчиво пользоваться выгодным расположением станции. Они требовали экономической помощи у Содружества Станций Кольцевой линии заявляя, что защищают Ганзу от нападений со стороны радикалов с Замоскворецкой и Красной линий. До сведения коммунистов доводилась информация другого рода: тут Белорусская выступала в роли барьера, ограждающего Красную линию от провокаций и посягательств Ганзы.

Умело лавируя между двумя лагерями, с помощью попрошайничества и откровенного шантажа руководство Белорусской довольно сытно кормилось за счет подачек с той и другой стороны. Что касается рядовых трудяг, то их побеги из «рая» заканчивались депортацией на родную Белорусскую, согласно принятым там законам. Анатолий несколько раз бывал на станции, огни которой уже виднелись впереди, и знал, что встретит там хмурых людей с настороженными взглядами, режущую глаз чистоту и множество подозрительных особ, в которых можно было безошибочно распознать наушников и доносчиков.

— Слышь, Анатолий, а ты ничего подозрительного по дороге сюда не видел? — неожиданно громко спросил Аршинов.

Анатолию очень хотелось поделиться своими наблюдениями, но он боялся быть поднятым на смех. А что я должен был видеть?

— Ну… Щупальца, например…

Анатолий едва удержался от того, чтобы не крикнуть «Да!» Точно, Аршинов попал в самое яблочко. То, что лежало на путях и выглядело шлангом, могло быть именно щупальцем неведомой твари. С этой позиции все объяснялось до смешного просто. Чудовищу незачем было показываться полностью. Оно выползало из-под земли, находило под ходящее место для засады и убиралось в свое логово, оставляя на поверхности лишь малозаметные в темноте щупальца. Анатолий кивнул подбородком на ребят, посмотрел внимательно в глаза прапорщику и преувеличенно твердо заявил:

— Не было там никаких щупалец. Аршинов понял.

Из темноты выплыли оранжевые языки костра, потом черным силуэтом замаячила чья-то фигура. В ответ на суровый окрик Аршинов расхохотался, назвал часового по имени и посоветовал ему лучше следить за чистотой своих штанов. Когда группа проходила мимо блокпоста, прапорщик остановился, чтобы поболтать с охранниками. Предложив им закурить, он щедро сыпанул в протянутые ладони грибной махорки. Часовые отвлеклись, и диверсанты проскользнули на Белорусскую, избежав лишних расспросов. Анатолий и Никита поднялись на платформу последними.

Прохаживаясь по выложенным в шахматном порядке плитам, Анатолий осмотрелся и понял, что с момента последнего посещения Белорусской на ней многое изменилось, и не в лучшую сторону. В массивных люстрах осталось совсем мало лампочек. Раньше хрустальные красавицы ярко освещали затейливую лепнину на сводчатом потолке, а теперь из-за недостатка света тени на нем стали густыми, что выглядело весьма угрюмо. Аборигены Белорусской общались между собой вполголоса, смеха не слышалось вовсе. Анатолий с ребятами остановились у одной из колонн. Толя случайно зацепился взглядом за пухлое лицо Никиты. Тот уже не выглядел потерянным и почему-то улыбался.

Глава 4 Цербер

Аршинов распрощался с группой за блокпостом, охранявшим вход на Белорусскую со стороны Маяковской. Он долго тряс Анатолию руку, желал удачи и все сокрушался, что Нестор его слишком тщательно оберегает как ценного специалиста. Непонятно было, шутит он или нет. Но на задании прапор мог бы им очень пригодиться.

Этот красномордый стареющий верзила, пока был трезв, вообще мог сгодиться на многое. И сноровки армейской он еще не утратил — Толя вспомнил, как ткнулся лбом в пистолетный ствол.

А уж его знания в области взрывных устройств были бы точно как нельзя кстати. Фульминат ртути! Аршинов говорил об этом химическом соединении, как об обычной воде. В его случае даже скорее как о водке. Был бы он еще с Толей солидарен политически… Равенство там… Братство… Справедливость вселенская…

Нет, у Аршинова своя правда. Он-то знает, что с типами вроде Никиты, и с его дружками-коммуняками, и с фашистами, да и с доброй половиной Метро иначе как на языке фульмината ртути и тротила не разговоришься. Попробуй их пронять россказнями о справедливости… Горбатого исправит только могила.

И опять тупик! Если рассуждать таким образом, чем ты тогда лучше тех, кого ненавидишь и презираешь? А, дьявол!

«Нет, проповеди проповедями, а хирургическое вмешательство, в разумных пределах, все же необходимо, — решил Анатолий. — Иногда. Есть случаи, когда без него не обойтись. И сейчас как раз такой случай. Если позволить улучшать общество разным Корбутам, то недалек тот день, когда беседовать о солидарности и справедливости станет попросту не с кем».

Во всяком случае учиться можно и нужно всегда, и всему, и в любое время. Кто знает, что может в жизни оказаться полезным? Взять, к примеру, того же Серегу. По отношению к нему Анатолий вроде как выступал в роли гуру. Читал и цитировал на память наиболее полюбившиеся места из Кропоткина, трепался о мистике, насквозь пропитавшей каждую строку «Мастера и Маргариты». Сначала тот поддавался туговато, но потом что-то в нем скрипнуло, и пошло-пошло-пошло… Сперва искра какая-то зажглась в глазах, потом он стал у Толи книжки одалживать. Потом сам себе купил на получку. И при этом Толя ни разу не удосужился поучиться у друга механике.

А ведь если положить на одну чашу весов навыки Аршинова во взрывном деле и талант к механике Сергея, а на другую — непоколебимую Толину уверенность в том, что путь, указанный Кропоткиным, — единственно верный, то Анатолию с его князем Петром Алексеевичем в прекрасном новом мире Метро делать нечего. Туго придется. Время теорий прошло, нынче практики нужны!

Анатолий поправил съехавшую набок лямку рюкзака. Взглянул на Никиту. Короткая остановка на Белорусской пошла тому на пользу. Перебежчик больше не сутулился и почти не хромал. А чего хромать и сутулиться? Небось, встретился взглядом со связником, убедился в том, что товарищи не собираются оставлять его на растерзание анархистам, и теперь преспокойно продолжает выполнять свою миссию. На родном Проспекте Маркса Никита сдаст диверсантов с потрохами и получит какой-нибудь орден Боевого Красного Знамени.

Анатолий тряхнул головой. Идти на задание с такими мыслями нельзя. Как командир, при таких подозрениях он должен дать приказ о возвращении на Войковскую. Или… Что, если остановиться и прямо здесь вытряхнуть из Никиты душу? Перебежчик не производил впечатления несгибаемого борца за светлые идеалы. Если хорошенько поднажать, как миленький заговорит.