Читать книгу "Сезон ведьмовства - Наташа Мостерт"

— Может, он все еще там?

— Нет.

С улицы донесся настойчивый сигнал автомобильного клаксона, пронзительный и раздражающий.

— Значит, папочка и сынок не ладили? — усмехнулся Габриель, подавшись вперед.

— Можно и так сказать.

В глазах Фрэнки сверкнула враждебность. Разговор принимал опасный оборот.

— Дай-ка угадаю. Наследник не оправдал надежд? Слишком высокая планка? Чрезмерные родительские ожидания?

Она не ответила, но Габриель понял, что попал в точку.

— Я бы не пришла к тебе, будь у меня выбор. — Чувствовалось, что Фрэнки с трудом сдерживает себя. — Я прошу твоей помощи, Габриель… ради нашего прошлого.

Ради прошлого? Господи, что за избитая фраза. Чушь собачья. Внезапно Габриель пришел в ярость. Его дыхание участилось, а лицо побагровело.

— Однажды ты станешь богатой вдовушкой. Если наследник не будет путаться под ногами, вопрос с завещанием решится гораздо проще. Ты об этом не задумывалась?

— Боже мой. — Лицо Фрэнки исказилось от боли. — Да что с тобой?

Габриель рывком вскочил с кресла, Фрэнки вздрогнула от неожиданности.

— Так, хватит. Я не могу помочь твоему мужу. Не могу сделать то, чего он хочет. Ты, как никто другой, должна это понимать.

— Он умирает.

— Что?

— Уильям умирает.

Габриель изумленно уставился на Фрэнки. Его разум отказывался воспринимать смысл услышанного.

— Что значит умирает?

— То и значит. Ему остался год, максимум полтора, — с какой-то жуткой безмятежностью на лице произнесла Фрэнки. Она так сильно сжала кулаки, что на запястьях проступили синеватые вены. — Уильям хочет помириться с сыном, и, сам понимаешь, как можно скорее. Однако, боюсь, это невозможно. Я предполагаю, что Робби мертв. Точнее, я в этом почти уверена.

Габриель тяжело опустился в кресло. Замечание насчет богатой вдовушки вдруг показалось ему жутко бестактным.

— Если он мертв, чего ты от меня хочешь?

— Нужно выяснить, что с ним случилось. Уильям должен знать, почему исчез его единственный сын. Я очень хотела бы сообщить ему достоверную информацию, но, к сожалению, не могу. Ты можешь. У тебя дар.

— У тебя тоже, Фрэнки.

— У меня лишь способности, не более того. Божья искра в тебе, Габриель.

Он не отрицал; это была чистая правда. Фрэнки достаточно хорошо владела искусством дальновидения, чтобы попасть в «Глаз бури», и шлифовала свое умение, не жалея сил. И все же тренировки, старание и самодисциплина помогают развить врожденную склонность лишь до определенной степени. Александр Маллинз настаивал, что дистанционное видение — просто скрытое шестое чувство, остроту которого можно отточить упорным трудом и постоянной практикой, как рефлекторное движение или тонкий нюх, но любой дальновидящий знает, что в какой-то момент его способность выходит не только за пределы науки, но и за грань мастерства. Капризная, непостоянная энергия. Вспышки воображаемых молний, озаряющие темную сторону разума. Кому-то выход в «скачок» удавался гораздо лучше, нежели другим.

— Значит, ты пыталась найти его самостоятельно, — констатировал Габриель.

— Ну конечно, — горячо закивала Фрэнки, — поэтому и считаю, что Робби нет в живых.

— Ты ничего не почувствовала, так?

— Абсолютно ничего. Никакого «скачка». А ведь мы были близко знакомы. До переезда в собственную квартиру он почти год прожил в одном доме с нами.

Габриель знал, что когнитивный стиль Фрэнки в основном строился на личностных связях. Для получения пси-данных ей требовалось установить эмоциональный контакт с объектом дистанционного видения. Чем больше она знала о внутреннем мире объекта, тем точнее оказывалась информация, приобретенная в результате «скачка». Фрэнки довольно долго прожила с пасынком в одном доме, следовательно, межличностная база, необходимая для включения ее способности, была налицо. Если при таком раскладе она совсем ничего не почувствовала, стало быть, дело плохо. По всей вероятности, Фрэнки права: Роберт мертв.

Фрэнки потянулась за сумочкой, извлекла оттуда желтоватый конверт, а из него — фотографию.

— Это он. Робби.

С фотографии смотрело лицо красивого молодого человека. Блестящая черная шевелюра рассыпалась с высокого лба непослушными короткими кудрями. В форме глаз и носа Роберта проглядывали ястребиные черты Уильяма Уиттингтона, однако на этом сходство между отцом и сыном заканчивалось. У младшего Уиттингтона был чувственный рот и округлый подбородок, но особенно поражали глаза: в них светилась невероятная беззащитность и детская чистота. Габриель уже и не помнил, когда в последний раз видел такое безграничное доверие в глазах человека старше трех лет.

— Ты сделаешь это?..

Фрэнки не сказала «для меня», но слова прозвенели в воздухе так же отчетливо, как если бы она произнесла их вслух.

Габриель молча положил фотографию на подлокотник кресла и отодвинул ее от себя.

Уголки рта Фрэнки скорбно опустились, и на секунду она зажмурила глаза, затем стремительным грациозным движением поднялась.

— Пожалуйста, подай мне плащ, — сухо промолвила она.

Не говоря ни слова, Габриель помог ей одеться и открыл дверь.

— Прощай.

Фрэнки застыла в проеме.

— Будь ты проклят.

Ее голос был лишен всякого выражения.

— Послушай, Фрэнки…

— Я люблю мужа. Я готова на все, лишь бы дать его душе хоть немного покоя. Умоляю тебя, Габриель, помоги. Один раз, один-единственный раз подумай о ком-то кроме себя. Ты ведь всегда проявлял свой талант только из эгоистических побуждений.

Габриель начал злиться.

— Ты так говоришь, потому что…

— Я так говорю, потому что это правда. Александр не ошибался. Жизни, которые ты спасал, добро, которое ты творил, — все это было постольку-поскольку. Тебя интересовал только процесс, только сам «скачок». И всего лишь из-за одной неудачи ты решил отбросить свой дар, избавиться от него, как от негодного стоптанного башмака! — Фрэнки обернулась и теперь смотрела прямо в глаза Габриелю. — Ты хоть представляешь, как я завидовала тебе в «Глазе бури»? Что, удивлен? Как же, милая крошка Фрэнки завидует, и кому — любимому мужчине! А знаешь ли ты, что временами зависть просто пожирала меня? Посмотрите на Габриеля, с какой легкостью, с каким изяществом он выходит в «скачок», и, что самое интересное, ему самому на это абсолютно наплевать!

— Я никогда не относился к этому наплевательски, — вспыхнул он.

— Ты был надменным и высокомерным. А что касается всех остальных… В глубине души ты нас презирал, считал кучкой упертых посредственностей.

Он ошеломленно глядел на Фрэнки, чуть ли не физически ощущая ударную волну ярости, кипевшей в ее глазах.