Читать книгу "Соленый пес - Федор Кнорре"

Мы полезли наверх обратно из оврага, и при этом все ненавидели старика, и Ленька говорил, что теперь он вполне уверен: цепь корабельная, старик как-то урвал ее кусок от якоря, и из-за этого, может быть, погиб корабль - в критическую минуту куска цепи не хватило, якорь не достал до дна, и корабль разбился о рифы. Рифы не рифы, а уж сразу видно было, что от этого старика чего угодно можно ожидать!

Потом мы кое-что узнали про этого старика, так как он был тут единственный старожил в овраге. Когда-то он действительно что-то тут сторожил - поэтому мы его и назвали "Сторожилой", но этого лесного склада, или пещеры с сокровищами, или подвала с кислой капустой давным-давно уже на свете не было, а старик жил в овраге из тонкого расчета, что когда на этом месте начнут строить новый мост, он сдерет какую-то невообразимую компенсацию. И ждал уже, кажется, лет пятнадцать.

Ленька говорил, что наш Сторожила прекрасный пример, как может задичать человек, отщепившийся от общества. Если проследить за ним на протяжении достаточного количества лет, то мы увидим, как он сперва с бронзовым, а потом с каменным топором будет красться по окрестностям, собирая гусениц и питательные коренья, разучится пользоваться спичками и огонь начнет добывать трением!

Однако спичек зажигать он не разучился и водочные бутылки откупоривать тоже. Скоро мы узнали, что у него есть очень приличный сын в кожаной куртке. Он иногда приезжал к Сторожиле на своем мотороллере, привозил ему какую-то еду и бутылку водки. Сам он не пил, а сидел с несчастным видом и смотрел, как пьет Сторожила на свежем воздухе, среди двора у собачьей будки и учит его, как надо жить, обещался, что на тот свет ничего с собой не возьмет, все оставит сыну: козу, хату и компенсацию, а потом заставлял сына приделывать к роллеру удивительное приспособление: две кривые растопыренные жерди с перекладинами. Концы жердей волочились по земле на ходу за роллером, а на перекладины старик наваливал рваные мешки, набитые сырой травой, которую он заранее воровски накашивал по обочинам и полянкам и припрятывал, часто сам забывая где.

Кажется, косить там никому не запрещалось, просто в голову никому не приходило возиться с такими дрянными клочками зелени. Но старик бежал за медленно едущим роллером, подбирая сыплющуюся траву, возбужденно махал руками и радостно ругался, уверенный, что кого-то ловко обманывает. Проносившиеся мимо водители оборачивались, а приличный сын Сторожилы сидел в седле несчастный и злой, стиснув зубы, и тащил всем на посмешище за собой эту волокушу.

Потом приличный сын каждый раз уговаривал отца бросить всю эту музыку и куда-то переехать, но Сторожила начинал вопить, что он с собой ничего не возьмет, все останется сыну, и тот должен чувствовать.

Сын с ходу прыгал на свой роллер и уносился по шоссе. До следующего раза.

У Леньки отец был генерал. Про самого отца он никогда не говорил, не хвастался, но он знал и любил рассказывать разные военные эпизоды, иногда довольно интересные.

Обычно их ему рассказывали разные знакомые и сослуживцы отца. Например, один капитан рассказал, как он сидел у себя в блиндаже на фронте. Вдруг прибегает солдат и говорит: "Товарищ капитан, как хотите: слон!"

Капитан выскочил наружу, смотрит. Что ты скажешь? Действительно, по снежному полю медленно бредет, уныло опустив голову, слон.

Дело потом объяснилось-то просто: фашисты разбомбили зоопарк, и звери разбежались от пожара кто куда. Вот к ним и пришел слон. Раненый. Его поцарапало осколками в нескольких местах.

Ну, достали лесенку, военврач залез повыше, промыл слону его раны. Слон, конечно, стоит, понимает, что его лечат, даже когда щиплет, все равно терпит.

Принесли ему капусты, свеклы, сена, он поел, они его отвели в сарай, он еле в ворота протиснулся, подстелили ему соломы, и он у них там жил сколько-то времени, но недолго, потому что фашисты вдруг налетели, и на улицах этого поселка разгорелся бой. Слон услышал крики и стрельбу и стал сердиться - к нашим солдатам он уже привык и привязался, а тут какие-то чужие орут, стреляют, и он вылез из сарая.

Видит, фашистский танк застрял одним боком в канаве, но вовсю ведет огонь из своей пушки. И тут, наверное, слону показалось, что это какой-то чужой, противный слон с железным хоботом, и он озверел, ухватил за этот хобот своего врага - за пушку, значит, - и стал изо всех сил трясти, дергать и толкать - оторвать хотел или на землю повалить - неизвестно. Те палят из пушки, а пушка вся трясется, и снаряды летят черт его знает куда: какой в небо, какой в сторону.

В конце концов наши захватили этот танк, атака была отбита, но слон был тяжело ранен, и капитан рассказывал, как всем было его жалко, когда он, умирая, лежал на холодном снегу, вдали от своей жаркой родины, смотрел на всех своими глазками, а у них не было даже какого-нибудь яблока, чтоб угостить его на прощание. Капитан признавался Леньке, что сам не мог удержать нескольких скупых слезинок, и только взял с Леньки слово, что тот никому про это не расскажет...

- Зачем же ты, гад, нам рассказываешь? - спросил парень по прозвищу Дранка. - Дал слово?

- Да, нехорошо, - честно сознался Ленька.

Но мы не стали его за это терзать, хотя кое-что в этой истории немножко смахивало на кино: на глазах у Леньки мы видели такие же, да еще не очень скупые слезинки, как у того капитана, а самое главное - нам этого слона тоже было жалко! Так что мы замяли этот вопрос, и кто-то стал (кстати о слонах) рассказывать истории про затонувшие корабли с сокровищами, про "Черного принца" и всякие подводные штуки, дельфинов и спрутов.

- Мне тоже один водолаз рассказывал, как он в подводной пещере встретился с громадной ярко-красной лампедузой, - сказал Ленька.

- С медузой! Сам ты лампедуза! - закричали мы на него и начали его высмеивать, но он сам насмешливо улыбнулся:

- Медузы? Это ерунда, что в них интересного? Глядеть не на что! А лампедузы это, в общем, родственный отряд медуз, но они отличаются тем, что очень ярко светятся. Поняли? Ну, как лампа, зеленая или красная. Настолько ярко, что можно бы под водой газету читать при их свете, если бы только бумага не размокла. Поэтому у них и название такое.

Мы заспорили, не очень уже уверенно, он действительно много чего знал, этот Ленька, но ребята, учившиеся с ним в одном классе, на другой день рассказывали, как Леня отличился на уроке. Он сказал: "Когда рабы строили пирамиды для египетских фанфаронов!" - и весь класс повалился от хохота. Если бы учительницы не было, он, наверное, стал бы спорить. Но тут кто-то вспомнил и лампедузу, и оказалось, что это чистейшая чепуха и треп.

Некоторое время все его звали египетским фанфароном, но без всякой злости. Он был, в общем, довольно безобидной лампедузой... А тут случилось новое событие: наш знакомый Сторожила, дичавший в своем допотопном бунгало посреди оврага, вдруг постригся. Мы увидели его стриженым и не могли понять, что случилось. Потом исчезла собака, и мы узнали, что он ее продал вместе с будкой, а потом продал козу пьяному художнику. Бородатый художник повел козу к автобусной остановке, и мы пошли за ним смотреть, что будет. Как только дверца автобуса отворилась, художник вошел, а коза вслед за ним вскочила в автобус так уверенно, точно там не люди сидели, а ее знакомые козлы и козы. Поднялся крик и возмущение, козу в проходе повернуть обратно оказалось невозможно, кондукторша кричала, что художник пьяный, а он возражал, что раз в этом все дело, то коза-то трезвая, пусть едет одна, он купит ей билет.