Читать книгу "Затаившаяся змея - Джери Уэстерсон"

Шериф смотрел на Криспина, как ястреб, нацелившийся на мышь.

— А с какой стати мне отвечать на твои вопросы? — поинтересовался шериф. — Что я получу взамен за свою откровенность?

Криспин глотнул еще вина, облизнул губы и пристроил кубок на ляжке. Шериф обожал слушать звучание собственного голоса. Он усмехнулся, представив выражение лица шерифа, скажи он это вслух.

— Мне случилось помочь вам в решении одной-двух головоломок, господин шериф. Вы наверняка безболезненно можете поделиться со мной частью сведений. «Все люди от природы стремятся к знанию»[7].

Шериф зло заворчал и уперся руками в стол. Неотрывно глядя на Криспина, он сказал:

— Этот француз перевозил реликвию французского двора, данную на время королем Франции. — Шериф выпрямился, сдвинув в сторону кубок. — Ни за что не угадаешь, что это за реликвия.

— Не томите же меня.

— Благослови меня, Иисус, но это был сам Терновый венец.

— Венок из терниев?

— Нет, не венок из терниев! — с каким-то даже ликованием возразил Уинком, качая головой. — Тот самый Терновый венец.

— Господи Боже! — непроизвольно вырвалось у Криспина.

Он легонько дотронулся до лба, но не почувствовал ни крови, ни царапин.

— Вот именно, — откликнулся шериф. — Это было предложение мира французским королем Карлом нашему королю Ричарду[8]. Предполагалось, что его величество возьмет из Венца любой шип, какой пожелает. Но теперь вся эта штука исчезла.

Сочувственно крякнув, Криспин откинулся на стуле, утешаясь вином.

— Да, исчезла. Убивший курьера взял и реликвию. Слухи достигли двора, и говорят, что Ричард расценивает это происшествие как крайнее неуважение к своей особе. Но французский посол полагает, что Венец украден Ричардом.

— Насыщенное, однако, утро.

— Да. И к тому же долгое. У меня здесь указ короны начать во всем королевстве ежедневные упражнения в стрельбе из лука. Немедленно.

— Но об этом и так уже есть закон. «Всякий мужчина от шестнадцати до шестидесяти лет должен упражняться в стрельбе из лука по воскресеньям и праздничным дням». — Он посмотрел на Джека, словно ждал подтверждения столь хорошо известному факту. — Это было установлено дедом короля, королем Эдуардом Виндзорским[9].

Но сегодня не воскресенье и не праздник.

— В данном указе, — шериф глянул в документ, — говорится, что все мужчины должны практиковаться ежедневно.

Криспин выпрямился на стуле.

— Король ожидает вторжения?

— Такая возможность не исключена. Если только Венец не будет в скором времени возвращен.

Криспин снова откинулся на спинку стула и сделал глоток вина. Вдохнул его аромат, потом вытянул и скрестил ноги.

— Вы желаете нанять меня для поисков?

Уинком засмеялся.

— Ты самый невозможный человек из всех, кого я знаю, Гест. Хочешь быть затычкой во всех бочках?

— Я лишь предположил…

Шериф перестал смеяться.

— Я тебя не вызывал. Почему ты пришел?

Криспин криво усмехнулся:

— Я пришел сюда, чтобы сообщить о трупе. В «Голове короля».

Уинком вскочил.

— Я так и знал! — Он ткнул длинным пальцем в сторону Криспина. — Я знал, что ты в этом замешан. Только попробуй сказать, что ты не тот человек, который увел и спрятал тех женщин.

Нахмурившись, Криспин посмотрел на дно пустого кубка и поставил его на стол.

— А мне необходимо это говорить?

— Ну и влип же ты! — рявкнул шериф. Он со смехом потер ладони. — Давай выкладывай все, что знаешь.

Криспин неторопливо поднял на него взгляд.

— Да нечего особо и рассказывать. Эти женщины обнаружили в своей комнате покойника и пришли ко мне.

— Почему?

— Потому что я занимаюсь розысками, если вы помните, убийц, потерянных вещей. Мне платят за умственные усилия, господин шериф. Я знаю, вам этого не понять.

Шериф сграбастал его за оплечье капюшона и рывком поставил на ноги. Криспин ожидал чего-то подобного, поэтому подготовился и не удивился. Шериф со злобой в упор смотрел на Криспина, обдавая его горячим дыханием.

— Хватит с меня тебя и твоих насмешек, Гест. Это ты служишь мне, а не я — тебе. Не забывай об этом.

При каждой фразе он встряхивал Криспина, а затем толкнул на стул. Криспин сел как следует и оправил одежду. Шериф выхватил кинжал и со стуком бросил его на стол.

— Я задаю вопрос. За каждый неверный ответ ты чего-то лишаешься.

Криспин посмотрел на клинок, на медную поперечину и украшенную драгоценными камнями рукоять.

— Чего-то?

— Уха, пальца. — Шериф оскалился. — Чего-то.

Криспин оглянулся на Джека.

— Беседа принимает неприятный оборот.

— А я ничего хорошего и не обещал.

— А я-то пришел к вам по доброй воле, чтобы рассказать о покойнике…

— О котором я уже и так знаю. Давай, давай. Гест. Я жду твоего ответа.

— А что был за вопрос?

Схватив кинжал, Уинком приставил его к горлу Криспина.

— Черт побери, Гест! Ты смеешься надо мной?

Металл холодил шею.

— Говорят, что «остроумие — это дерзость, получившая образование».

Шериф помедлил, прежде чем убрать кинжал от шеи Геста.

— Опять твой Аристотель?

— Да, милорд. — Криспин сел чуточку свободнее, но расслабился не до конца. Потер шею. — Рекомендую его вам. У него имеется афоризм на любой случай жизни.

— Зачем его читать, — шериф поигрывал клинком, не возвращая его в ножны, — когда ты с такой готовностью цитируешь его при каждом удобном случае?

Закрыв глаза, Криспин кивнул:

— Совершенно верно.

— Но ты оттягиваешь неизбежное. — Уинком плашмя похлопал лезвием по ладони. — Расскажи мне об этих женщинах и о том, что ты обнаружил в их комнате. И следи за каждым своим словом.

Криспин исподтишка вытер пот, выступивший над верхней губой, украдкой бросил взгляд на Джека. Парнишка скорчился в углу. Очень правильно.