Читать книгу ""Гроза" в зените - Антон Первушин"

3. Училка любви

Время сглаживает остроту сильных переживаний. А множество повседневных забот заслоняет неуверенный рисунок мечты.

Когда Мэл Скворешников подошел к первому значимому возрастному рубежу в шестнадцать лет, он почти не вспоминал о загадочном ветеране и своих детских фантазиях, связанных с полетами в небо и на Луну. Лишь изредка, роясь в столе, он натыкался на тетрадку в черной обложке и с теплым чувством листал ее.

Молодой человек уже окончательно определился с жизненным выбором, решив стать боевым акванавтом, в худшем случае ― гражданским водолазом. Ведь это действительно престижно, девчонки обожают ребят в белоснежных парадных кителях, а уж сколько захватывающих экзотических приключений обещают походы в дальние страны и погружения в неизведанные глубины. Тем более что Мэл следил за новостями, почитывал журнал «Техника юным» и знал, каких успехов добились океанология и акванавтика. На верфях Союза в обилии строились батискафы и мезоскафы, батисферы и гидростаты, ныряющие блюдца и малые субмарины, атомные и дизельные подводные лодки. На воде и под водой вырастали целые города ― гидрополисы, а число их жителей перевалило уже за миллион. Благодаря быстро совершенствующимся технологиям освоения несметных богатств шельфа, бурно развивались принципиально новые направления энергетики и аграрной промышленности. Появились волнорезные электростанции, а китов не только гарпунили, но и пытались разводить и пасти. В больших объемах добывался сикрит ― «морской» бетон, гораздо более плотный и прочный, чем обычный. Шла уже речь о промышленной добыче скопившегося на океанском дне гидрата метана, который мог бы покрыть потребности Союза в энергии на столетия вперед. Для этого необходимо было возвести десятки подводных комплексов ― авторы «Техники юным» писали о грядущей комсомольской стройке, которая по масштабам должна была превзойти все подобные стройки двадцатого века. Мифический капитан Немо, узнай он о подобных планах освоения глубин, удавился бы от зависти.

Не приходилось скучать и боевым акванавтам. Если Средиземное море и проливы после третьей войны полностью контролировались советским флотом, то на Балтике сохранялась напряженная обстановка. Во главе Финляндии стояло социалистическое правительство, поддерживающее дружественный нейтралитет. Но оставались еще Швеция с ее имперскими амбициями и враждебные Норвегия с Данией, которых наускивали и вооружали англосаксы, окопавшиеся на Британских островах. На Дальнем Востоке положение тоже пока не выглядело блестящим. Япония так не подписала мирный договор, а, наоборот, превратилась в форпост американской агрессии. Тихий океан бороздили сотни субмарин, и постоянно сохранялась угроза высадки морского десанта. По этой причине Советскому Союзу приходилось держать огромные армии в Корее и погруженном в хаос бесконечной гражданской войны Китае. В Африке тоже творились интересные дела, но советское присутствие там ограничивалось базами в Эфиопии и Сомали, на остальной территории «черного» континента царило варварство, и только кое-где теплились отдельные огоньки цивилизации, поддерживаемые немецкими колонистами, бежавшими из Европы.

Потребность в молодых офицерах и специалистах была высока как никогда, а потому Скворешникову в рамках сделанного выбора не приходилось переживать о будущем, он демонстрировал отличные показатели по кружку юных водолазов, выбился в десятку лучших ныряльщиков Городского водного клуба, а значит, мог надеяться получить целевое направление хоть в калужское училище, хоть в столичную академию. Но тут судьба подбросила ему очередной сюрприз.

Во время первого досконального медицинского осмотра в стенах военкомата ― а его нужно было пройти не только для получения приписного свидетельства, но и для допуска к обучению работе с клубными аквеонами, ― выяснилась пренеприятная деталь. Давно, еще в раннем детстве, Скворешников переболел воспалением среднего уха, и на барабанной перепонке образовались рубцы. Это делало для него профессию водолаза запретной. То есть на глубины порядка десяти-пятнадцати метров он мог погружаться без всякого вреда для себя, а вот ниже могли начаться осложнения вплоть до летального исхода.

Вердикт врачей выбил Мэла из колеи. Целую неделю он не находил себя места. А самое паршивое, что новость мигом распространилась по клубу, наставники и одногруппники даже не пытались скрыть сочувственную жалость, а кто-то ведь из тех, кого Скворешников обошел по зачетам ДОСААФ, небось, еще и радовался втихаря.

Выход подсказала классная Аква Матвеевна.

«Не расстраивайся, Мэл, ― посоветовала она. ― Не всем же водолазами быть, в самом деле. Есть много других интересных профессий. Если тебя так к морю тянет, то заканчивай десятилетку и поступай в хороший столичный вуз. Есть, например, Институт океанологии и океанографии. Закончишь на пятерки, туда тебя без экзаменов примут».

Скворешников так и поступил, благо новый выбор одобрила мать. Забросил клуб и подналег на точные науки. Золотую медаль на выпуске, правда, не получил ― плохо давались литература и английский язык, ― но во всём остальном превзошел ожидания учителей.

После выпускного, получив аттестат и направление, Скворешников собрался в столицу. Уезжал он туда в гордом одиночестве ― друзья по школе предпочли осесть поближе к дому. Мать не стала устраивать торжественных проводов, приготовила обычный ужин, собрала необходимые в дороге вещи, дала денег, всплакнула. Сидя за столом, вяло ковыряя вареную курицу и вспоминая перипетии своей жизни в Калуге, Мэл думал о том, что ему хотелось бы захватить на память о родном городе. Память… Слово зацепилось и вызвало неожиданно бурный всплеск эмоций, потянув за собой другие слова: книга, подарок, уезжай, столица, узнай, твое место, помни.

Мэл встрепенулся, встал из-за стола и под вопросительным взглядом матери отправился к себе в комнату. К счастью, он не имел склонности к разгильдяйству, а потому нашел искомое именно там, где видел в последний раз. Романы Жюля Верна о полете вокруг Луны и таинственном острове стояли во втором ряду на полке, зажатые географическим атласом и книгой Кусто «В мире безмолвия». А «левая» тетрадка в черной обложке обнаружилась в ящике письменного стола. Из Жюля Верна снова вывалилась спрятанная в нем фотография с улыбающимся подводником Гагаровым. Скворешников взял ее и переложил в тетрадку ― так ему почему-то показалось логичнее. Он подумал, что никогда теперь не станет таким же секретным рекордсменом, как Гагаров, но зато сможет стать таким же инженером, как Богданов. Может быть, даже удастся реализовать то, о чем они говорили когда-то. Построить лунную пушку или небесный «планёр». Правильный совет дал Богданов перед смертью. Там мое место. Ведь в столице всё по-другому: там есть самые передовые технологии и знающие люди. Если что они помогут обойти возникшие проблемы, подскажут, куда копать. И книги, и тетрадку, и фотографию Скворешников захватил с собой.

В столицу пришлось ехать через Москву ― прямую железную дорогу из Калуги так и не построили. В двенадцати километрах от города имелась узловая станция Калуга-два, но через нее поезда уходили на Киев и Одессу.