Читать книгу "Иерусалимский ковчег - Александр Арсаньев"

Слуга проводил нас в гостиную с огромными зеркалами. Через некоторое время на пороге появилась хозяйка и радостно заулыбалась при виде Миры. — Charmee de vous voir, — запела она дежурную фразу.

Индианка представила меня:

— Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке, — и добавила, полусерьезно-полушутя:

— Мой господин и повелитель.

Анне Александровне шутка понравилась.

— Вы были на Востоке, — мечтательно сказала она.

Я согласно кивнул и только теперь принялся за изучение объекта, а он и в самом деле представлял из себя огромный интерес, особенно для ловеласа. Вот только если бы не характер!

Анна Аксакова была обладательницей огромных зеленых глаз с полуопущенными богатыми ресницами, боярских соболиных бровей, чуть вздернутого тонкого носа и пухлого чувственного рта. Ее золотистые волосы на темени были собраны в пучки и спрятаны под тонкую жемчужную сетку. Одета она была в вышитую канзу с тончайшим кружевом валансьен, как я полагал, напрямую выписанным из Франции.

«Не пара ей Виталий, не пара», — заключил я, едва только увидел Анну Аксакову.

— Пройдемте, пожалуйста, в столовую, — попросила она, подобрала обе свои юбки и поманила нас за собой. Мы вслед за ней покинули комфортно обставленную, гостиную.

Столовая в этом доме была скромная, но уютная. В центре комнаты, между двух окошек, располагался огромный стол с закуской. Разговор поначалу как-то не клеился, но в итоге мне на правах скорбящего друга ее покойного жениха все-таки удалось Анну Александровну мало-помалу расспросить о ее расстроившейся помолвке.

Особо расстроенной бывшая невеста не выглядела, скорее наоборот, можно было подумать, что она испытывает огромное облегчение.

— Где же я слышала вашу фамилию? — пыталась вспомнить Анюта.

— Не расстраивайтесь, — успокаивал я ее, немного лукавя. — Не так уж это и важно.

— Были ли вы на похоронах? — спросил я ее чуть позже, когда горничные стали убирать со стола.

— Была, — вздохнула Анна Аксакова, и прозрачные глаза ее с томной поволокой все-таки заблестели от нахлынувших слез.

— Вы любили его? — спросил я с сочувствием.

Она подняла на меня глаза и медленно выговорила:

— Не знаю, — Анна помолчала немного, а потом нервно воскликнула:

— Вы только подумайте, я бы уже овдовела!

— Но вам вопреки всему удалось-таки избежать столь печальной участи, — заметил я с невольной иронией.

Мира бросила на меня укоризненный взгляд и ущипнула за локоть. Хотя она ничего при этом не сказала, но я так и услышал ее слова:

«Яков Андреевич, вы просто невыносимы!»

И я отмахнулся от ее взгляда, словно от наваждения.

— Что с вами? — поинтересовалась Аксакова.

— Нервы, — я улыбнулся как можно любезнее. — Вы ведь тоже готовы расплакаться!

— Даже не знаю почему, — ответила Анна. — Виталий-то интересовался мной только корысти ради!

— Вы считали его мошенником?

— Ну что вы, — возмутилась Аксакова. — Это, пожалуй, сказано слишком громко! — она улыбнулась и рукою поправила и без того безукоризненную прическу. — Виталия погубило его пагубное пристрастие, — сказала она даже с некоторым презрением. — Он обещал мне бросить играть. Я ведь как-то ссудила ему семьсот рублей, — Анна махнула рукой. — Но все без толку!

— Вы уверены в том, что он покончил с собой?

Анна вспыхнула и пролепетала:

— А вы полагаете, что?..

— Я только интересуюсь, — сказал я в ответ.

— Но это очень странно, — заметила Анна Александровна. — Хотя…

Я насторожился, мне показалось, что девушка что-то знает, но не решается мне сказать.

— Вы вспомнили что-то подозрительное? — поинтересовался я.

— Я видела его в обществе странного человека, типа пренеприятнейшего… По-моему, он промышляет себе на жизнь чем-то грязным, мерзким, — Анна сморщила свой очаровательный носик. — Мне кажется, что он шулер, — добавила девушка вполголоса, словно считала это слово неприличным в устах воспитанной девицы, каковою она считала себя.

Я заключил, что наш разговор удался, и покинул Анну вполне довольный собой, особливо от того, что ее знаменитые тетушки так и не появились. Паче всего меня радовало отсутствие Авроры Вениаминовны.

В карете, уже оставив Сергиевскую улицу далеко позади, я вспомнил про записки Виталия, заглавную букву «А» и цифру семьсот. Выходило так, что под этой буквой Виталий обозначил свою невесту.

— Где ты познакомилась с Анной? — обратился я к Мире, погруженной, похоже, в собственные невеселые мысли. Индианка не сразу меня услышала.

— Мира! — снова позвал я ее.

В этот раз Мира отозвалась:

— Вы о чем-то спрашивали, Яков Андреевич?

Я кивнул и повторил свой вопрос.

— Меня с ней познакомил Рябинин, — невозмутимо ответила индианка, словно говорила о вещах само собой разумеющихся.

Серж Рябинин, мой приятель, гвардейский офицер, жгучий брюнет с цыганскими глазами, с некоторых пор сделался ее поклонником, которому она так и не удосужилась ответить взаимностью, но тем не менее благосклонно принимала его ухаживания.

— И какое же отношение он имеет к Аксаковой? — осведомился я, начиная уже терять терпение. От дела Виталия Строганова у меня к этому времени голова кругом пошла.

— Самое непосредственное, — сказала Мира, поправив кружевные манжеты.

— А нельзя ли конкретнее? — я весь уже превратился в натянутую пружину, готовую вот-вот лопнуть.

Мира это заметила и воспользовалась моментом, чтобы поиграть на моих нервах. Скорее всего, это была маленькая месть с ее стороны в ответ на мое невольное невнимание.

— Разумеется, можно, — отвечала она. — Серж приходится ей каким-то троюродным кузеном.

— Так, значит, — воскликнул я, — он тоже может что-нибудь знать о Виталии!

— Думаю, да, — согласилась Мира.

Тогда я и велел своему кучеру свернуть на другую дорогу, которая вела к дому Рябинина.

Сергей был искренне рад нашему визиту, главным образом внезапному появлению Миры у него в гостях. Он по-прежнему был ею очарован, как в первый день знакомства.

Индианка уселась в массивное темно-зеленое кресло в имперском стиле и полностью погрузилась в изучение орнаментального рисунка на стенах.

— Мы по делу, — сказал я Сержу многозначительно. Он поднял удивленные брови и, ничего не понимая, уставился на меня. Рябинин был в курсе того, чем я занимался, и знал о моем членстве в Ордене, но в обстоятельства своих дел я его обычно не посвящал.