Читать книгу "Иерусалимский ковчег - Александр Арсаньев"

Кинрю бросил на меня сочувственный взгляд.

— Как ты узнал, где меня искать, — осведомился я у него. — Если Елагин уведомил тебя о моем отъезде?!

— Мои охранники переговаривались по-французки между собой, — объяснил мне мой ангел-хранитель. — Полагая, по всей видимости, что я и русской-то грамоте не обучен.

— Теперь мы должны во чтобы-то не стало догнать графиню Полянскую! — воскликнул я. — И перехватить баварскую переписку, пока она не попала во дворец!

— Я видел наш дормез в каретном сарае, — сказал Кинрю.

— Тогда в погоню! — воскликнул я. — Полагаю, что графиня, чувствуя себя в безопасности, не слишком торопится!

— И въезд в имение не охраняется! — заметил японец. — Я уже проверял. Похоже, Елагин посчитал, что уже выиграл эту партию, — добавил он.

И все же мы решили ехать верхом, оставив дормез на память Елагину. Кинрю вывел наших лошадей из конюшни, и мы, плутая, потихонечку выбрались из имения.

— А что будет с кучером? — вдруг вспомнил я про Ивана.

— Его я уже обо всем предупредил, — ответил мой Золотой дракон. — Он ничего не знает, и я думаю, что Елагин не станет отыгрываться на нем, тем более что дормез на месте. Как только страсти улягутся, он поедет домой на перекладных, средств у него для этого достаточно, — добавил Кинрю. Я только дивился его предусмотрительности.

Едва оказавшись за пределами елагинского поместься, мы погнали своих лошадей галопом, в надежде перехватить в доро— ге сиятельную Лидию Львовну.

На горизонте показалась щегольская карета Полянской. Мы с Кинрю ринулись ей на перерез, и японец выстрелил в воздух. Одна из лошадей в экипаже графини встала на дыбы, карета резко остановилась, едва не перевернувшись.

— Что происходит? — закричала женщина, высунувшись из окна.

Кинрю направил дуло пистолета прямо ей в лоб.

— Выходите, сударыня, — процедил он сквозь зубы.

Мой конь остановился, я слез с него и подошел вплотную к карете.

— Яков Андреевич? — графиня была удивлена. — Какими судьбами? — однако ни единая черточка на ее прекрасном лице не выдала и капли волнения.

— Неисповедимы пути Господни, — ответил я ей тоном проповедника. — Вы разве не слышали, что сказал Кинрю? Выходите! — велел я ей.

— Уберите оружие, — попросила Полянская.

— Ни за что! — воскликнул Кинрю. — Вы можете выкинуть все, что угодно.

Графиня с большой неохотой выбралась из кареты, и я помог ей спуститься на землю.

— Где письма? — спросил Кинрю.

— Это не ваше дело, — резко сказала Полянская.

— Отвечайте! — настаивал я.

— Яков Андреевич! — воскликнула Лидия Львовна, изобразив самое невинное выражение лица, на которое только она была способна. — Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Вы лжете, сударыня, — жестко ответил я. — Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам! Отдайте мне переписку!

— Не за что на свете! — воскликнула Полянская, сверкнув глазами.

— Держи ее на мушке! — велел я Кинрю, который не сводил своих узких глаз с графского кучера, а сам забрался в карету. Но все мои усилия так ни к чему и не привели, писем в экипаже графини мне обнаружить не удалось.

— Госпожа Полянская, — позвал я графиню. — Пожалуйте в экипаж. Мне нужно вас обыскать.

— Что? — голос графини задрожал. — Как я в вас ошибалась, сударь, — горько усмехнулась она.

— А я, сударыня, на вас счет, увы, никогда не заблуждался! — ответил я с грустью.

В итоге, я все-таки извлек похищенные послания из-за рассшитого цветами корсажа моей обожаемой русалки, которая с досады готова была броситься на вашего покорного слугу с кулаками.

— Я вас ненавижу! — закричала она нам вслед.

Я же готов был ответить графине, что по-прежнему преклоняюсь перед нею, но были мы уже далеко, и она все равно не услышала бы моих слов!

У Выборгской заставы нас уже выехали встречать верховые с фонарями, посланные Кутузовым. Мира проболталась ему, куда я поехал, как только он надумал нанести мне визит, вернувшись из своего «заглазного имения»!

В этот же вечер я передал ему злосчастную переписку!

На собрании ложи, состоявшемся через несколько дней, я узнал, что реликвия была передана в Риме нашему Ордену, а господин Елагин выехал из Российской империи в неизвестном направлении на неопределенный срок.

Я же, в довершение всего, совершил одну непростительную ошибку, решившись навестить графиню Полянскую, мысли о которой не выходили из моей головы.

Лидия Львовна изменилась, похудела, черты ее лица заострились, а глаза горели лихорадочным блеском, но от этого она только похорошела.

Полянская встретила меня в светло-зеленом капоте, который удивительно шел к ее прозрачным глазам.

— Я пришел принести вам свои извинения, — сказал я графине.

— Уходите, — произнесла она с ненавистью. — Мне ваши извинения не нужны! Вы лишили меня моего счастья! — выдохнула она. — Анатоль уехал в Италию, он сложил с себя полномочия бальи, потому как не справился с миссией, наложенной на него Мальтийским орденом. И я его больше никогда не увижу! — воскликнула Лидия, и слезы заблестели в ее глазах.

— Но…

— Не тешьте себя надеждой! — перебила меня графиня. — Ничто и никто не заставят меня забыть его, — сказала она. — Ни его холодность, ни время, ни молитва! — Он пытался застрелиться из вашего пистолета, — добавила Лидия с горечью, — и этого я вам никогда не прощу!

Вот так и закончилась история с Иерусалимским ковчегом. Одолев своего врага, я так и не почувствовал себя победите— лем!

Дмитрий Иванович Готвальд перевернул последнюю страницу и захлопнул тетрадь. Стемнело, он погасил мерцающую свечу.

Этнограф попробовал уснуть, но лунный свет не давал ему покоя. Какую же истину Луна желала ему открыть? Этого ученый не знал, но у него еще оставался целый ящик с записями Кольцова, и он намеревался прочесть их все, от корки — до корки!