Читать книгу "Ход Роджера Мургатройда - Гилберт Адэр"

К завтраку он не спустился, что было непозволительной невежливостью с его стороны. Но по крайней мере это предоставило Селине возможность запоздало принести извинения всем и каждому за его поведение. Будь это не Рождество, я убеждена, между ней и ее отцом произошла бы тягостная сцена. Но в духе этого Дня полковник решил – и посоветовал нам всем тоже решить и постараться – терпеть неприятную ситуацию, насколько в наших силах.

Затем, когда он наконец соизволил появиться, все еще не побрившись, все еще в халате, в десять сорок пять утра, и обнаружил, что со стола убрано, он тотчас спустился в кухню и потребовал, чтобы миссис Варли – она кухарка, – он потребовал, чтобы она приготовила ему яичницу с беконом, и принялся пожирать ее по-волчьи, держа тарелку на коленях, и запах разливался по всей гостиной, пока все мы пытались и дальше играть в канасту. Но и наевшись, он продолжал бесцеремонно болтать, пока мы играли – просто выразить не могу, как это мешало, – и притом курить свои бурые вонючие сигареты – «Собрани» они, по-моему, называются – и противно булькать, прихлебывая из своей фляжки.

А потом с течением дня этот мерзкий его язык буквально начал источать яд.

Примеры? Трудно припомнить конкретно, так как их множество. А, да – погодите. Когда Мэдж, глядя в окно на снег, который продолжал закручиваться вихрями вокруг дома, упомянула, какое странное чувство он у нее вызывает, ведь всего лишь два месяца назад она в Греции плавала, ну, просто как в сказке, Реймонд с самым невинным видом заметил, что сравнение, которое она употребила, напомнило ему о стряпне миссис Варли. Когда же она спросила его почему, ответом было, что его яичница с беконом «плавала в жиру, прямо как в смазке».

Что же, хе-хе. И да, можете считать все это забавным и восхитительным, да только, если взглянуть надело прямо, для наших гостеприимных хозяев это было грубым и лишним. А к тому же, стоит ли упоминать, простой ложью. Но вы видите, он прямо-таки не мог удержаться, чтобы не сострить на чужой счет. Он искренне наслаждался, оскорбляя их. Потому что, я уверена, страдал тем, что доктор Фрейд называет комплексом неполноценности, и не мог не стараться стащить всех и каждого до собственного жалкого уровня.

Когда Синтия Уоттис похвалила игру Греты Гарбо в «Королеве Кристине», которая вызвала у нее потоки слез, и вежливо осведомилась у Реймонда о его мнении, он тут же – и НЕ сымпровизировав, я убеждена, – назвал фильм «винегретом Греты». О, возможно, это было сказано блестяще и все такое прочее, но его слова совсем сокрушили бедняжку Синтию, и мне просто неудержимо хотелось закатить ему оплеуху.

Или когда Дон упомянул о своем «творческом потенциале» как художника – мне говорили, он выставил несколько очень драматичных морских пейзажей в художественной школе на показе по окончании семестра, – Джентри не нашел ничего лучше, чем сказать, что как говорящий постоянно о самоубийстве никогда его не совершит, точно так же, если ты постоянно распространяешься о своем творческом потенциале, это роковой признак, что у тебя его нет и в помине.

Даже Селина, на чьей ответственности он в каком-то смысле был, оказалась незащищенной от его шпилек. Зная, до чего он не терпит музыки, которую играла ее мать, она рискнула предложить, что сама сыграет что-нибудь из Дебюсси, ведь он, как ни современен, на удивление мелодичен.

«Право же, я предпочел бы, Селина, чтобы ты не играла, – протянул он самым своим скрежещущим голосом, – Дебюсси не так легок, каким кажется, знаешь ли, а твоя игра… ну, пожалуй, наиболее подходящее слово тут «сокрушительна». Уж лучше попорти какой-нибудь миленький (он так и сказал «миленький») опусик под Дебюсси. Скажем, Сирила Скотта».

Разумеется, меня возмутило поношение моего любимого композитора, и я увидела, что у Дона кулаки чешутся дать Реймонду в челюсть. Однако сама Селина, веселая, как всегда, решила принять это в шутку. «Что ты, Рей, – сказала она, – я же сыграла «Лунный свет» на празднование годовщины Роя и Дейрдре Деймлер, и кошка Деймлеров, миссис Доллоуэй, которая не терпит музыки настолько, что с отвращением удаляется при первой же ноте, вспрыгнула ко мне на колени и перестала мурлыкать, только когда я закончила».

«А тебе не пришло в голову, мой нежный фавн, – последовал ответ Реймонда, – что она скорее всего не поняла, что это была музыка?»

К вечеру стало еще хуже, гораздо хуже. Весь день он пил, а так как сам смешивал себе коктейли, называя их не то «Гаечными ключами», не то «Отвертками», не то еще глупее, и никогда не предлагал их попробовать кому-нибудь, было трудно уследить, сколько он их выпил. Однако новый нюанс человеконенавистничества начал превращать его лицо в маску злокозненности и пакостничества. Было видно, он только и ждет случая оскорбленно придраться к тому, что считал нашим филистерством.

В результате мы не рисковали разговаривать о последних книгах и пьесах. Мы боялись, что он поставит нас на место, боялись услышать, что те, кто нам нравится, безнадежно vieux jeu,[5]как он выразился бы. Боялись быть высмеянными за веру в то, что «Фонтан» Чарльза Моргана и «Вдаль» Саттона Вейна – непреходящие шедевры. Пруст, НАТУРАЛЬНО, был самое оно. Пиранделло, НАТУРАЛЬНО, был проникающим. Чтобы Реймонд Джентри вами восхищался, вам требовалось быть иностранцем. Ну конечно, если вы не носите фамилию Ситуэлл!

А потому, как я сказала, мы просто были до того запуганы, что воздерживались от непринужденной болтовни о том о сем, которой могли бы развлечься за обедом, и это оказалось нашей большой ошибкой. Так как, понимаете, распахнуло шлюзы для самого Реймонда. И вот тогда-то мы и обнаружили, насколько злопорочным – я взвешиваю это слово, Трабшо, я взвешиваю это слово, – насколько злопорочным он мог быть.

Началось это, насколько помню, с Коры, а она способна, как я знаю по опыту, дать полновесную сдачу. Она рассказывала нам всем с той живостью, которой славится, про то, как играла героиню в «Зеленой шляпе» Майкла Арлена. Одна из лучших ее ролей в двадцатых годах. Мы от души смеялись над всякими забавными анекдотами, а их у нее неистощимый запас, и тут Джентри, который, казалось, даже не слушал, внезапно заявляет, что «Зеленую шляпу» помнят только потому, что она прочно забыта, как он выразился, и что Майкл Арлен «невозвратимо ушел в прошлое – шляпа не столько зеленая, сколько старая-престарая, подлинная косточка, сброшенная со счетов».

Ну и отделала же его Кора! Отпечатала что-то чрезвычайно смешное, такое, что у него против обыкновения язык отнялся. Она сказала – ты извинишь меня, Кора, если я не сумею передать твою неподражаемую интонацию, – она сказала: «СБРОШЕН СО СЧЕТОВ?!» Старший инспектор, вы должны поверить, что у нее это прозвучало как реплика леди Бракнелл о баульчике – и я увидела, как она настраивается для эпической кошачьей схватки, какими знамениты люди театра. «Ах ты гнойный прыщ, – прошипела она ему. – По крайней мере сброшенный со счетов побывал на счетах! А ты… ты никогда не был на них, и теперь тебя на них нет, и никогда не будет!»

Ну-у! Реймонд явно не привык получать отпор, и на его физиономию стоило посмотреть. Думаю, я не ошибусь, сказав, что все в комнате – возможно, даже Селина, – возликовали при таком фиаско.