Читать книгу "Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский"

И потому добыты оперативниками весьма однообразные и лаконичные сведения, укладывающиеся в краткую формулу: «Бум! Гляжу — горит. Подошел — уже сгорело». Прямо скажем, негусто.

Еще есть в деле справка-характеристика на Алмазова Сергея Егоровича, 1944 года рождения, уроженца Москвы, проживающего по адресу… выданная по месту жительства.

Интересно, кто ее писал? Хотел бы Саша посмотреть на этого человека с фамилией Крайнев И. Г. Никто не станет сомневаться, что у нас не перевелись монстры, что они могут встретиться везде, но все-таки… Человек сгорел в машине, ведется следствие, никто не может предсказать результатов… Нет, оказывается, еще как можно. Чем же сумел так крепко насолить погибший банкир, если какой-то мелкий чиновник буквально брызжет справедливым «совецким» гневом! Или это общее отношение широких народных масс к проходимцам бизнесменам, причем всем без исключения, лишившим нас, обобранных обывателей, заслуженной старости?

«…не имел желания честно трудиться… Был неразборчив в связях и средствах достижения своей цели… — А ведь очень знакомо излагает служака-бюрократ! — А цель он имел, как и остальные новые бизнесмены, — разбогатеть. Следовательно, имел устойчивую склонность к жульничеству…» Да, тут все свалено в кучу, и в качестве образца взят фельетонный тип жулика продавца из замызганного привокзального ларька. Не хватает только «лица кавказской национальности» — ну, чтоб уж для полноты картины… Разумеется, честно заработать миллионное состояние, как считает сегодня подавляющее большинство, оставшееся не у дел и, что страшнее, не у жизни, сегодня у нас нельзя. Значит? Получается, был ты жулик и проходимец, Сергей Егорович, прими, Господи, твою душу.

А вот и другая характеристика. Из банка «Золотой век». Эти, понятное дело, обязаны своих выгораживать, а как же!

«Скромный, трудолюбивый, эрудированный; не жалел личного времени во имя работы; последние годы жизни посвятил коренному улучшению банковского дела в России, чем активно способствовал развитию рыночных отношений в нашем обществе…» И так далее.

Следователь должен быть предельно объективен и ничему, даже печатью гербовой скрепленному не верить. А он, вопреки здравому смыслу, почему-то не верил гражданину Крайневу, а верил банку. Такие вот дела…

Показания жены Алмазова. Взрослая дочь, разведена. Маленький внук, три года, почти ровесник Нинке… Никаких завещаний не было. Во всяком случае, об этом никому не известно. Вот, пожалуй, и все. Ни тебе доказательств, ни зацепок. И на вопрос: с чего начинать? — тоненькая папочка ничего внятного ответить не может.

Турецкий не смог бы дать ответ на вопрос: кто убил? — пока не получил бы вразумительного ответа на другой вопрос: почему, по какой причине был убит очередной без пяти минут главный банкир России? Какие силы не захотели поставить его на ключевую позицию в государстве? Кому он мешал и чем? А может быть, все гораздо проще? Ищите женщину? Или других наследников? Но что бы там ни было, а работенка — это он уже вполне трезвым умом мог оценить — предстояла длительная, кропотливая и вряд ли благодарная. О своем отпуске, так заманчиво разворачивающем роскошные картинки не нашей жизни, он как-то уже и забыл. Закрыв папочку, попробовал сопоставить убийство Алмазова с тем делом, которое только что передал в суд. Аналогий напрашивалось немало. И тот, и другой — крупнейшие банкиры. Оба в самых лучших мафиозных традициях ликвидированы в тот момент, когда их кандидатуры направлялись Президентом в Государственную Думу для обсуждения и утверждения на посту директора Центробанка. Или же, как это чаще случалось в последние годы, для очередного им отказа. Но Ивана Киргизова Турецкий смог узнать, а потому и вывод сделал предельно объективный: эта смерть — результат банковско-мафиозной разборки. Киргизов сам подвел своих недругов к необходимости решительной и кровавой развязки. Собственно, роль следователя свелась к выяснению этой достаточно примитивной истины. И вот результат: основной заказчик убийства, который теперь хорошо известен суду, находится, естественно, за рубежом, иначе сидел бы в ожидании приговора вместе с исполнителем. Прочие его коллеги оказались непричастны. Так заявил сам генеральный прокурор. Его право. Случай, как только что изволил заметить он сам, редкий, почти исключительный. Но Турецкий не возгордился, нет. А чтобы сделать аналогичные или иные выводы по поводу Алмазова, он обязан тоже очень хорошо узнать и его. И опять задним числом. Другого пути не было…

6

Саша просидел еще десять минут в здании прокуратуры, используя самым наглым образом свое служебное положение: набирал номер рижской квартиры Иркиной тетки, где жили его девочки. Он очень скучал без них. Знал же, что будет скучать, когда отправлял их в гости — ненадолго, ну месяц-другой, но даже и предположить не мог, как плохо ему будет без них.

Наконец пробились родные голоса.

— Саша!.. Нина, не хватай трубку грязными руками!

— Папа-а! У меня глязные лучки!

— Саша, она уже говорит букву «р». Ну, Нина, скажи папе как следует.

— Папа-а, у меня грррязные ррручки! Мама не рразррешает бррать тррубку…

— Ты слышишь, Сашуля? Она еще и по-латышски болтает! Я совсем забыла латышский, и Нинка работает у меня переводчиком в магазине… Саша, ты здесь? Саша, что-то, наверно, случилось, да? И мы уже никуда не едем? Ни в какую Германию, и вообще… никуда, да?.. А что у тебя с твоей газетой?

Если бы ему захотелось что-нибудь соврать Ирине, то лучше и не пытаться: наверно, уже по одному дыханию, даже за тысячу верст, она слышит в телефонной трубке, как и о чем муж собирается ей соврать. Причем эти ее экстрасенсорные способности возникли после рождения Нинки, во всяком случае, раньше подобного за ней как-то не наблюдалось.

— Ириша, виза действует полгода, я уточнял. Поэтому я постараюсь побыстрей завершить новое муторное дело, и мы тут же поедем всем нашим развеселым семейством… И вообще, я должен сказать, что погода на всем Европейском континенте начала портиться. А в Германии это время года сырое, не дай Бог, Нинка простудится, понимаешь? Вот через месяц-другой и погода установится, и слякоть снежком припорошит, а?

— Понятно… Значит, тебе уже новое дело вручили? — усталым голосом откликнулась Ирина. — Ой, Саша, Сашуля… Ну что ж, ты, конечно, его скоро закончишь, и мы все-таки поедем вместе, да? А пока, так и быть, здесь еще поживем, здесь, правда, неплохо, только мы соскучились… Я соскучилась…

После этого Ирка с пулеметной скоростью выпаливает на оптимистичной ноте кучу новостей про Нинку. И голос у нее мужественный, ни тени горечи от очередной семейной неудачи. Но, Саша знает, сейчас она положит трубку, и станет плакать, и будет говорить Нинке, что слезки у мамы от ветра, и Нинка снова ей поверит, потому что мама будет смеяться через силу и играть с девочкой… Во что они теперь играют? В каравай или «баба сеяла горох»? Вот этого Турецкий не знал…

Азбучная истина: получая в производство дело, следователь должен составить план расследования. И от этого никуда не уйти. Но, исходя из собственных задач, что самым категорическим образом поставил перед собой Турецкий, он сформулировал свою цель однозначно. Найти преступника? Раскрыть преступление? Нет, он обязан как можно скорее от этого дела отделаться. А потом готов глядеть, кто первым захочет кинуть в него камень.