Читать книгу "Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463) - Сергей Юрьевич Акишин"

митрополит Кирилл могли этот вопрос детально обсудить по дороге в Коринф и Константинополь, и проблема была решена в пользу Монемвасийской митрополии[210]. Относительно времени отбытия в столицу Империи в источниках информация лишь косвенная. В кодексе Vat. gr. 1879, fol. 158, в котором содержатся черновики прошений, есть небольшая записка[211], составленная Исидором, в которой он перечислил свои вещи, оставленные в маленьком сундуке в некоем тайнике или хранилище под названием «καταφύγιον», что может быть отождествлено как с несохранившимся до наших дней фортом Καταφύγγι, находившимся недалеко от монастыря Контостефанос, в котором жил Исидор, так и просто с неким тайником[212]. В этой записке Исидором указано время, когда он спрятал свои вещи: это было 5 апреля и, видимо, 1428 г. Скорее всего, примерно в это время митрополит Кирилл с Исидором и отправились в Константинополь вместе с императором Иоанном VIII Палеологом и императрицей.

К этому времени относится знаменитый панегирик Исидора, адресованный императору Иоанну VIII Палеологу[213]. Эта хвалебная речь была произнесена им, по-видимому, между весной и самым началом осени 1429 г. в Константинополе перед императором, о чем может свидетельствовать пространный пассаж о столице Империи в самом начале трактата[214]. По мнению О. Шмитта, отстаивание позиций своего митрополита было лишь поводом напомнить о себе и своем таланте панегириста[215]. Очевидно, эта попытка увенчалась успехом, поскольку уже спустя несколько лет провинциальный ученый монах станет стремительно продвигаться по иерархической лестнице. Но это будет позже. А пока же Исидор оставляет Константинополь в одиночку (митрополит Кирилл в столице умер), но прежде, чем вернуться на Пелопоннес, его корабль из-за шторма и страха нападения пиратов делает большой крюк и прибывает на Сицилию, в Сиракузы. Благодаря сохранившимся записям Исидора об этом путешествии можно точно определить хронологические рамки его поездки[216]. Из Константинополя он выехал 15 сентября 1429 года, в четверг, и в Сиракузах вынужден был остановиться 26 сентября из-за морского шторма[217]. Здесь он снял жилье у одного «двуязычного» сицилийца и, видимо, некоторое время находился на острове. Так или иначе, видимо, уже осенью того же, 1429 г. Исидор оказался на Пелопоннесе, а уже в следующем, 1430 году опять отправляется в Константинополь, о чем свидетельствует сохранившаяся запись-гороскоп от 13 апреля 1430 г., находящаяся ныне в одном из кодексов Ватиканской библиотеки[218]. «Эти записи, — пишет Дж. Джилл, — интересны не только потому, что они добавляют еще одну точную дату в биографии Исидора, но также и потому, что они иллюстрируют менее известную сторону его характера, показывающую, что он был большим эрудитом во всех видах изученных и полуизученных предметов»[219]. В том же, 1430 г. Исидор обращается с письмом[220] к императору Иоанну VIII Палеологу, в котором не стесняется в выражениях и, по замечанию Х. Каллигас, пишет василевсу с поражающей «фамильярностью»[221]. Несколько развязный тон письма можно объяснить, с одной стороны, довольно свободными отношениями в среде поздневизантийских интеллектуалов, при обмене письмами не стеснявших себя в выражениях. С другой стороны, если мы примем во внимание поддержанную ранее гипотезу Х. Каллигас о знатном происхождении Исидора, то придем к выводу, что будущий Киевский митрополит писал если не родственнику, то, как минимум, человеку, с которым был давно и близко знаком. В своем письме императору Исидор среди прочего хвалит его за сочетание политической деятельности с философией.

Примерно в то же время, а точнее — между августом 1430 и до весны 1431 г., когда турки напали на Гексамилион, Исидор пишет пространное письмо[222] некоей «самой любящей литературу» из деспин (φιλολογωτάτη δεσποινών), в котором объясняет старое пророчество дельфийского оракула относительно Истма — Коринфского перешейка. Х. Каллигас сделала предположение, что оно адресовано жене императора Иоанна VIII Марии Трапезундской и что оно могло быть продолжением их беседы с Исидором, развернувшейся во время ее приезда с супругом на Пелопоннес и потом продолженной в Константинополе[223]. Эти два текста, по замечанию Х. Каллигас, являются последним свидетельством активности Исидора на Пелопоннесе[224].

Вероятно, после 1430 или 1431 г. Исидор покидает Пелопоннес и вступает в монашескую общину одного из монастырей Константинополя. Вполне возможно, что уже в самом начале 30-х годов он становится игуменом монастыря святого великомученика Димитрия Солунского в Константинополе — по крайней мере, в 1433 г. его именуют кафигуменом названного монастыря[225]. Причина, по которой выбор императора остановился именно на Исидоре, неизвестна, и исследователю в данном вопросе приходится строить разные гипотезы. Вероятно, следует исходить из положения, которое Исидор реально занимал в интеллектуальной жизни Империи. Очевидно, Иоанну VIII Палеологу, который был сыном императора-философа и видного мыслителя и сам отличался неплохими умственными способностями, были известны дарования Исидора, так как последнего император мог не только хорошо знать, но и будущий Киевский митрополит не раз имел возможность произносить в адрес царственных особ похвальные речи, чем, собственно, мог также снискать определенное расположение. Кроме того, учитывая знакомство и эпистолярные связи Исидора с митрополитом Киевским Фотием, знание иеромонахом дел святителя, можно сделать осторожное предположение о еще одной возможной причине переезда в Константинополь. Вполне вероятно, что уже в это время в связи со смертью митрополита Фотия Исидора могли готовить к занятию Киевской кафедры. В этой связи, как кажется, становится понятным, почему именно Исидору было поручено управление императорским монастырем. С одной стороны, императору было выгодно иметь при дворе столь ученого человека, с другой — его талант можно было использовать в каких-либо благих целях для нужд Империи. Это предположение, думается, имеет право на существование, так как уже в том же году Исидору будет дано очень ответственное задание, от результатов которого будет зависеть судьба государства.

Византийское посольство в Базель и участие игумена Исидора в работе Базельского Собора

Общеизвестно, что проблема церковной унии была центральной проблемой византийского общества в последний период его существования[226]. У погибавшей Империи не было сил, чтобы самостоятельно бороться со столь могущественным врагом, поражающим своей силой, как турки-османы[227], и в этих условиях единственным выходом из сложившейся ситуации было решение искать военной помощи западных государств. Поскольку эти государства в подавляющем своем большинстве были под омофором Римского епископа, то византийцам представлялось, что единство с Западной Церковью может открыть большие перспективы.

Первым шагом к этому было отправление греческого посольства в Италию, на Базельский Собор, для решения о созыве Вселенского Собора, целью которого и поставлено было соединить Западную и Восточную Церкви. Н. Г. Пашкин