Читать книгу "Цивилизация труда: заметки социального теоретика - Татьяна Юрьевна Сидорина"

перекраивать человека соответственно рабочим функциям… В него (человека. – Т. С.) вкладывается ровно столько средств, сколько необходимо для возможности его использовать согласно заведенному порядку, замена использованного работника происходит к концу жизни, когда от него не остается ничего, кроме пустого места»52.

Отечественный исследователь Игорь Джохадзе отмечает, что «одной из мифологем развитого индустриального и постиндустриального обществ является глубоко укоренившееся в сознании людей представление о труде как специфически целерациональной деятельности, объединяющей всех “здоровых” и “полноценных” членов социума, “создающей продукт” и с необходимостью обусловливающей существование человека в мире. Труд политически санкционируется, экономически поощряется, юридически и этически легитимируется. Вне его жизнь человека не мыслится как “нормальная” и социально приемлемая. При этом под трудом понимают, главным образом, регламентированную профессиональную деятельность, связанную с производством и потреблением. Вменяемой человеку в обязанность трудовой деятельности противопоставляется все непосредственно к ней не относящееся, считающееся второстепенным, случайным, производным, в первую очередь – досуг. Целерациональный труд оправдывает жизнь человека и наделяет ее смыслом (курсив мой. – Т. С.)»53.

Такой подход к пониманию труда выражает распространенную трактовку этого социального феномена. Но всегда ли бытовало именно такое его восприятие? Насколько крепка эта сцепка: человек– труд?

Существуют исследования, прямо или косвенно доказывающие несостоятельность этого (ставшего фундаментальным) основания нашего мировосприятия. Многие исследователи (Л. Мамфорд, М. Салинз, Й. Хейзинга, Б. Малиновский, А.Я. Гуревич и др.) стремятся подчеркнуть, что трудовая деятельность не всегда была неоспоримым атрибутом человеческого общежития.

Труд создал человека?

Распространенная концепция Ф. Энгельса внушает нам, что основной причиной превращения обезьяны в человека был труд. При всей ее популярности в течение ХХ столетия эта позиция неоднократно подвергалась критике. Так, Р. Хeйльбронер писал, что «в первобытном обществе отсутствует труд (work)», поясняя: «Каков смысл утверждения о том, что первобытный человек не занимается никаким трудом? Имеется в виду, что усилия, направленные на физическое выживание общины, никак организационно или по своей значимости не отличаются от других видов деятельности, также жизненно необходимых для его поддержания, таких как воспитание детей, участие в принятии различных общественных решений, обеспечение культурной преемственности и т. д. В этом конгломерате те или иные действия, которые мы бы назвали трудом (work), не имеют отличительных признаков, выделяющих их в особую категорию»54.

«Можно ли с уверенностью утверждать, что человека создал труд?» – задается вопросом Л. Мамфорд.

Во вступительной части своей книги «Миф машины. Техника и развитие человечества» (1967) он обозначает побудительные мотивы ее написания: «В этой книге я поставил цель оспорить как допущения, так и прогнозы, на которых основана наша приверженность современным формам научно-технического прогресса, рассматриваемого в качестве самоцели. Я приведу материал, бросающий тень сомнения на расхожие теории основ человеческой природы, где переоценивается роль в развитии человека, какую некогда играли орудия труда, а теперь играют машины»55. По Мамфорду, не только марксисты заблуждались, отводя материальным орудиям производства центральное место и направляющую функцию в развитии человека. Концепция Тейяра де Шардена также наделяет человеческую историю узким технологическим рационализмом нашей эпохи, а также проецирует в будущее некое конечное состояние, когда все возможности человеческого развития будут доведены до конца: «В этой “точке Омега” от самостоятельной и самобытной природы человека не останется ничего, кроме организованного разума, представляющего собой универсальный и всемогущий пласт абстрактного ума без любви и жизни»56.

Отметив чрезмерную преданность технике в качестве основной точки формирования современного мировосприятия, Мамфорд обращается к вопросам труда и его орудий.

«Как раз потому, что потребность человека в орудиях труда столь очевидна, – пишет исследователь, – мы должны остерегаться преувеличения роли, которую каменные орудия играли за сотни тысяч лет до того, как они стали функционально дифференцированными и эффективными»57.

Считая изготовление орудий труда причиной выживания человека, биологи и антропологи долго недооценивали или упускали из виду массу разновидностей деятельности, в которой многие другие биологические виды в течение продолжительного времени проявляли бо́льшую сноровку, нежели человек58.

При этом, по Мамфорду, в изготовлении орудий труда не было ничего исключительно человеческого, до тех пор пока оно не модифицировалось языковыми символами, эстетическими замыслами и знанием, передаваемым социальным путем. Вот тогда-то человеческий мозг, а не просто рука вызвал глубочайшие изменения.

В обоснование того, насколько широко распространилось представление о роли труда в формировании человека, Мамфорд ссылается на исследование Томаса Карлейля, который более века назад описывал человека как «животное, пользующееся орудиями труда», как будто это была единственная черта, возвысившая его над остальными «неразвитыми созданиями». Однако не следует забывать таких мыслителей, как, например, Платон, который приписывал заслугу продвижения человека за пределы первобытного состояния изобретателям музыки Марсию и Орфею в той же мере, что и похитителю огня Прометею или Гефесту, богу-кузнецу, единственному ремесленнику в олимпийском пантеоне.

Мамфорд заключает, что преувеличение роли орудий груда, оружия, приборов и машин сделало неясным путь развития человека.

И все же описание человека как животного, изготовляющего орудия труда, укоренилось столь сильно, что лишь находка фрагментов черепов небольших приматов по соседству с отколотыми булыжниками, указывающая на африканских австралопитеков, позволила поместить это существо на прямую линию человеческой родословной, несмотря на отчетливые физические расхождения, отличающие его как от человекообразных обезьян, так и от людей более поздних эпох59.

Однако способность к изготовлению убогих каменных инструментов не может представлять достаточного доказательства врожденного превосходства человека над его биологическими собратьями. По мнению Мамфорда, если человек действительно изготовлял орудия труда, то уже изначально он обладал основным и многоцелевым инструментом, имевшим бо́льшее значение, нежели любая более поздняя их совокупность, – собственным телом, а также мозгом, способным охватывать более обширную, чем у других животных, среду, и соединять все разнородные части его опыта.

Благодаря чрезвычайно развитому и непрерывно функционирующему мозгу человек мог распоряжаться бо́льшим количеством умственной энергии, чем ему требовалось для выживания на биологическом уровне, и, соответственно, у него возникала необходимость направлять излишки такой энергии не просто на добывание пищи и половое размножение, но и на такие режимы жизни, которые преобразуют эту энергию в соответствующие культурные, т. е. символические, формы более непосредственно и конструктивно. Только ориентируя собственную энергию на культуру, человек был способен контролировать и полностью утилизировать присущую ему природу.

Культурная «работа» с необходимостью получала приоритет по отношению к ручной. Для новых видов деятельности требовалось значительно больше, чем просто дисциплина рук, мускулов и глаз, которая необходима при изготовлении орудий труда и пользовании ими, хотя такая деятельность также оказывала человеку неоценимую помощь. Кроме того, новые типы работы требовали контроля над всеми естественными функциями человека, в том числе над органами выделения, бурными эмоциями, беспорядочной