Читать книгу "Призрак Рембрандта - Пол Кристофер"

С тех пор прошло уже десять лет. Еще два-три года, и он будет считаться человеком средних лет. Денег не скопил, пенсии не заработал, семьи не завел. «Королеве» почти семьдесят, срок ее службы давно закончился, ремонтировать ее нет смысла, и значит, уже скоро он получит приказ отвести старушку в Аланг — печально знаменитое кладбище кораблей на побережье Индии, которое еще называют «Берегом мертвецов». А вместе с этим истечет срок и его службы, хотя свой конец он найдет не на кладбище кораблей, а, скорее всего, на дне бутылки, выпитой в душной комнате над каким-нибудь баром в Рангуне. Хансон сунул в песок еще один окурок. Просто удивительно, как мало времени ему потребовалось на то, чтобы вспомнить всю свою жизнь.

— Jakolin mo ako!

Люк у левого борта, прямо под крылом мостика, с грохотом распахнулся, и из него вылез Максевени: на лице, сплошь усыпанном веснушками, — черные ручейки машинного масла, волосы забраны под сетку, сделанную из женских колготок.

— Шлюха inang trabaho ito! Ya wee houghmagandie сукин сын! Треклятый ming mowdiewark дерьмоед! — Он отхаркнулся и выплюнул за борт что-то похожее на сгусток дизельного топлива. — Cack-arse hamshanker! У меня уже нутро винтом заворачивается от этой гребаной tam-tiz fanny-bawz хрени! — Он с силой пнул торчащий из палубы грибок вентилятора. — Yah Hoor! Yah pok-pok Ang okie овца mo amoy ang задницу!

Он помолчал немного, а потом на чистом мандаринском наречии помянул родню своего врага вплоть до восемнадцатого колена:

— Cao ni zu zong shi ba dai!

Хансон знал, что старший механик может продолжать в том же духе битый час, ни разу не повторившись.

— Проблемы, Скотти? — окликнул он его.

Максевени задрал голову и посмотрел на него, прищурив и без того маленькие, черные, как бусины, глазки. Он был похож на разъяренного суслика, на которого напялили промасленный комбинезон.

— Я не терплю, когда меня так называют, и ты это отлично знаешь! — рявкнул он с острым, как уксус, и густым, будто патока, эдинбургским акцентом. — Мой папаша был такой же шотландец, как это гребаное корыто — авианосец! А ты лучше заткни пасть!

Он еще раз сплюнул за борт и воинственно уставился на Хансона.

Своим появлением на свет Уильям Тунг Максевени был, по его собственным словам, обязан давней встрече рыжеволосого шотландца-бухгалтера, ведущего строгий учет прибылей от опиумной торговли, и проститутки из Макао по имени Тунг Ло Мей. За прошедшее после их знакомства столетие предки Максевени продолжали с энтузиазмом смешивать расы и национальности, и в результате в китайской прачечной, расположенной на окраине Эдинбурга, родился Уилли. Почти с самого рождения он начал мечтать о том, чтобы оказаться как можно дальше от дождей, туманов и Шотландии, а потому при первой же возможности поступил в матросскую школу в Брантсфилде — ту самую, которую за несколько лет до него закончил Шон Коннери, а уже в четырнадцать лет завербовался мотористом на пароход «Ланаркшир», следовавший в Африку, а оттуда — в Южную Азию. С тех пор Максевени ни разу не был в Шотландии и успел сменить не меньше полусотни судов, пока не застрял на «Королеве Батавии», ставшей ему и домом, и родиной.

«Королева» была гораздо старше всех членов своего экипажа. Еще перед Второй мировой войной ее построили на верфи в Ванкувере, и тогда она называлась патрульным кораблем К-149 класса «Флауер». Во время войны в составе Военно-морских сил Австралии она, то и дело уворачиваясь от японских торпед, возила живую силу и оружие из австралийского Дарвина в Рабаул, Папуа — Новая Гвинея. Конец войны она встретила в Манильском заливе и там же была продана некоему Бернсу Филипсу, давшему ей то имя, что она носила до сих пор. Новый владелец, разрезав ей брюхо, оборудовал в нем грузовой трюм, и после этого двадцать лет «Королева Батавии» возила всякую всячину с одного филиппинского острова на другой.

В начале шестидесятых она пережила еще одну переделку и превратилась в спасательный буксир. Он продолжал работать в тех же краях, отыскивая останки затонувших в войну кораблей, которые еще годились на металлолом. Но вскоре спрос на металлолом упал, и «Королева» опять начала возить грузы с острова на остров и переходить из рук в руки, точно стареющая шлюха. Наконец каким-то чудом, скорее всего просто по недосмотру, она оказалась в собственности компании Богартов.

Это было небольшое суденышко двести футов длиной и тридцать три шириной, с осадкой одиннадцать футов в балласте. Когда-то оно было оснащено и глубинными бомбами, и четырехдюймовым носовым орудием, и многоствольным зенитным пулеметом, и парой двадцатимиллиметровых пушек. Сейчас от всего этого богатства на «Королеве» осталось только старое ружье двенадцатого калибра в каюте у капитана да еще несколько средств самообороны, на всякий случай припрятанных в разных местах на палубе. Вместо первоначального экипажа из семидесяти человек теперь на ней работали всего одиннадцать, включая Хансона на мостике и Максевени с его нескладным, молчаливым помощником Куан Конгом из Самоа в машинном отделении. Единственная спасательная шлюпка висела на самодельной шлюпбалке на корме — там, где раньше были проложены рельсы для глубинных бомб. В хорошие дни «Королеве» удавалось разогнаться до двенадцати узлов, но чаще она ползла на семи.

Со стапеля она сошла серо-голубой, но с тех пор бесчисленное количество раз перекрашивалась: из серого в черный, потом в зеленый, потом в тускло-красный и так далее. Сейчас ее корпус опять был черным, надстройка — белой, а труба — алой с большой черной буквой «Б», и все это густо покрывали зловещие пятна ржавчины. Палуба, склепанная из стальных листов, только на баке, корме и мостике была прикрыта до невозможности изношенными досками. Приходилось отдать должное ее строителям: после семидесяти лет штормов, войн и качки старушка все еще держалась на плаву, хотя возраст, разумеется, напоминал о себе, и иногда довольно громко.

Невеселые мысли капитана были прерваны жутким скрежетом, донесшимся из машинного отделения, после чего древний паровой двигатель вдруг заработал, сотрясая весь ржавый корпус. Через минуту из переговорной трубки донесся голос стармеха:

— Капитан! Слышишь эти чудные звуки?

Хансон шагнул в крошечную рубку.

— Спасибо, Уилли! — крикнул он в воронку, отстучал команду машинным телеграфом, а потом повторил голосом: — Малый вперед! Давай-ка убираться подальше от этого рифа.

Через несколько секунд винт вспенил воду за кормой и старушка «Королева Батавии» неохотно двинулась в сторону открытого моря.

5

В ста тридцати милях севернее, там, где река Реджанг впадает в Южно-Китайское море, в местной хижине — румах, стоящей на сваях над одним из ее рукавов, отдыхал в гамаке прославленный в этих краях пират, известный как Хан, или Тим-Тиман, или, иногда, Правоверный. Его пальцы, тяжелые от золотых колец, машинально перебирали четки. Вместо бусин на них были нанизаны человеческие зубы — некоторые потемневшие от старости, другие — белые и молодые; на нескольких из них сохранились высохшие кусочки нерва и десны. Четки подарил ему дед с материнской стороны, Темонгонг Кох — местный вождь, заслуживший громкую, хоть и дурную славу.