Читать книгу "География - Страбон"

и не называют одинакового места для скал, но во всяком случае оно не выходит у них за пределы Италии и Сицилии. Если затем присоединить к этому, что в Неаполе показывают могилу одной из Сирен Парфенопеи, то мы получим еще более веское доказательство, хотя, называя Неаполь, мы вводим в обсуждение третью местность. Далее, тот факт, что Неаполь также расположен в этом заливе (называемом Эратосфеном Кумским), который образуют Сиренуссы, еще больше убеждает нас, что Сирены находились по соседству с этими местами. Ведь нельзя узнать от поэта точно все подробности, да мы и не требуем от него научной точности; тем не менее мы не можем предположить, что Гомер вообще сочинил рассказ о скитаниях Одиссея, не исследуя, где и как они происходили.

14. Но, как предполагает Эратосфен, Гесиод знал из расспросов, что ареной странствований Одиссея была Сицилия и Италия, и, приняв на веру это известие, упоминал не только местности, о которых говорит Гомер, но также Этну, Ортигию (маленький островок вблизи Сиракуз) и Тиррению. И несмотря на это, Эратосфен утверждает, что Гомер ничего не знал об этих местностях и не желал приурочивать странствования Одиссея к известным местностям. Но разве Этна и Тиррения были ему знакомы, а Скиллей, Харибда, Киркей и Сиренуссы совершенно неизвестны? Или же Гесиоду было свойственно не говорить вздора и следовать господствующим представлениям, а Гомеру «шумно и без толку выбалтывать все, что ни попадет на язык»? Ибо, кроме сказанного мной о типе мифотворчества, свойственного Гомеру, большинство писателей, касающихся тех же предметов, что и Гомер, а также множество различных местных преданий могут доказать нам, что это — не выдумки поэтов или историков, а следы реальных личностей и событий.

15. Полибий также правильно понимает гомеровский рассказ о странствованиях Одиссея: ведь он говорит, что Эол — человек, который научил мореплавателей, как держать курс в области Мессинского пролива, где постоянные приливы и отливы делают плавание опасным из-за образующихся водоворотов, — был назван повелителем ветров и считался их царем, и Данай — за то, что открыл подземные источники вод в Аргосе, и Атрей — за свое открытие движения солнца, противоположного по отношению к движению неба, — оба прорицатели и гадатели — были провозглашены царями[49]. Египетские жрецы, халдеи и маги, потому что они превосходили прочих людей знанием в какой-либо области, достигли власти и почета у народов, живших до нас. Таким образом, говорит Полибий, каждого бога почитали за то, что он открыл что-нибудь полезное для человека. Заранее установив это, Полибий утверждает, что не следует считать Эола мифом, а также и странствования Одиссея в целом; незначительные мифические элементы, по его словам, были прибавлены поэтом, так же как он сделал это в рассказе о Троянской войне, а арена действия всего странствования была приурочена к местности неподалеку от Сицилии как Гомером, так и другими писателями, которые занимались местными италийскими и сицилийскими преданиями. Полибий не одобряет такого рода заявления Эратосфена: «Можно найти местность, где странствовал Одиссей, если найдешь кожевника, который сшил мешок для ветров». И, по словам Полибия, гомеровское описание Скиллы совершенно соответствует тому, что происходит около Скиллейской скалы при ловле «галеотов»[50]:

Лапами шаря кругом по скале, обливаемой морем,

Ловит дельфинов она, тюленей и могучих подводных

Чуд...

(Од. XII, 95)

«Ведь когда тунцы, — продолжает Полибий, — уносимые течением, стаями плывут вдоль берегов Италии, они попадают во встречное течение из пролива и, встретив препятствие со стороны Сицилии, становятся добычей более крупных животных, как например дельфинов, морских псов и других китообразных животных; и «галеоты» (которых называют также меч-рыбой и морским псом) откармливаются, охотясь за тунцами[51]. То же самое, что происходит здесь, а также во время разлива Нила и других рек, бывает и при пожаре или когда подожжен лес; именно животные, собравшись в стаи, пытаются спастись от огня или воды и становятся добычей более сильных животных».

16. После этого Полибий продолжает описание ловли «галеотов» около Скиллея: ставят одного общего наблюдателя для всех рыбаков, которые лежат, спрятавшись в многочисленных двухвесельных лодках, по двое в каждой лодке; один гребет, а другой стоит на носу с гарпуном в руке. Лишь только наблюдатель подает знак о появлении галеота (животное плывет так, что третья часть его выступает из воды) и лодка проплывает поблизости от него, то рыбак, стоящий на носу, бьет с размаху рыбу гарпуном, а затем вытаскивает древко гарпуна, оставив наконечник в теле рыбы, ибо наконечник, загнутый в виде крючка, нарочно слабо прикреплен к древку и привязан к нему длинной веревкой. Рыбаки отпускают эту веревку за раненой рыбой, пока она, трепеща и стараясь ускользнуть, не выбьется из сил. Тогда рыбу вытаскивают на берег или поднимают на борт лодки, если туша не слишком велика. Если древко гарпуна даже и упадет в воду, то оно не пропало; ведь оно сделано из дуба и ели, так что, хотя дубовый конец погружается от тяжести в воду, остальная часть держится на поверхности и гарпун можно легко поймать. «Случается иногда, — говорит Полибий, — что рыба поражает гребца сквозь дно лодки, если меч галеотов очень велик и лезвие меча острое и способно наносить раны как клык дикого кабана». На основании таких фактов, говорит Полибий, можно предположить, что странствование Одиссея происходило, по Гомеру, поблизости от Сицилии, поскольку Гомер приписывает Скилле такого рода рыбную ловлю, которая наиболее характерна для Скиллея. Это предположение подтверждается также и сообщением Гомера о Харибде, которое подходит к явлениям, происходящим в проливе. Но употребление слова «трижды» вместо «дважды» в выражении:

Трижды в день извергает

(Од. XII, 105)

является либо ошибкой переписчика, либо ошибкой при наблюдении факта.

17. Далее, факты, происходящие в Менинге, продолжает Полибий, согласуются с сообщением Гомера о лотофагах. Но если есть и некоторые несоответствия, то их следует приписать изменениям, внесенным или по незнанию, или в силу поэтической вольности, которая представляет собой соединение истории, риторической формы изложения и мифа. Цель истории — истина; например, когда поэт в «Списке кораблей» упоминает о топографических особенностях отдельных местностей, один город он называет «каменистым», другой — «предельным», третий — «стадам голубиным любезным», четвертый — «приморским». Цель риторического изложения — наглядность; например, когда Гомер выводит героев в сражениях. Цель мифа — доставлять удовольствие и возбуждать удивление[52]. Но выдумывать всегда неубедительно и не в духе Гомера. Ведь все согласны, что поэма Гомера есть философское произведение,