Читать книгу "Позволь ей уйти - Юлия Монакова"

В целом, детдомовских ребят действительно не жаловали на рынке. Все знали, что с ними нужно держать ухо востро: свистнут что-нибудь с прилавка и дадут стрекача — поминай как звали!

Справедливости ради, не всегда — да и не всё — они воровали. К примеру, в кругу воспитанников детского дома стоял негласный категорический запрет на кражу вещей и денег. Вкусняшку какую-нибудь стащить, пустячок на зубок — пожалуйста. Но ничего и никогда, кроме еды — они же не преступники!..

А иногда и вовсе обходились без этого — просто клянчили мелочь у прохожих. Особенно преуспевал здесь Пашка, он был прирождённым артистом: делал жалостливое лицо и ныл, что потерял деньги, выданные родителями на трамвайный билет, а ему надо срочно ехать домой, мама с папой волнуются. Его внешность пай-мальчика обычно производила должное впечатление, велись практически все. За полчаса “работы” он собирал вполне приличную сумму: к примеру, на неё можно было купить бубликов на всю их компанию. О, что это были за бублики!.. С мягкой, порой ещё тёплой душистой сердцевиной и крепенькой, приятно похрустывающей корочкой, щедро обсыпанной маком.

Милку обычно тянуло к рядам со всякой девчачьей дребеденью — бижутерией, косметикой, нарядами. Она ничего не трогала, просто глазела издали, но даже это сослужило ей впоследствии дурную службу: девчонку часто видели прогуливающейся между прилавками с побрякушками, все торговцы хорошо запомнили её лицо. Поэтому, когда у одной из продавщиц пропал серебряный браслет, подозрение сразу же пало на Милу…

=12

Москва, 2017 год

Помпезный банкет по случаю премьеры был организован в ресторане “Русский балет”, расположенном прямо напротив театра и потому прочно с ним ассоциирующимся. На самом деле, руководство МГАТБ не имело никакого отношения к данному заведению, но по сложившейся многолетней традиции все премьеры, закрытия сезонов, юбилеи заслуженных-народных и прочие торжества отмечались именно там, что было очень удобно.

Ресторан славился блюдами традиционной русской кухни в современной причудливой интерпретации: здесь подавали голубцы из савойской капусты с крольчатиной, стейки с шоколадной курагой, утку с персиками, бутерброды с белыми грибами, рикоттой и песто из петрушки, маринованную репу с квашеным ананасом, пельмени со щукой, а также оливье с лососем и паштет из печени с луковым мармеладом. На десерт можно было полакомиться тыквенно-карамельными или яблочно-гречневыми пирожными.

Помимо непосредственных виновников торжества (всех членов “золушкиной” команды — артистов, хореографа, режиссёра, художника и так далее), на банкет были приглашены представители ведущих СМИ, а также сильные мира сего: известные политики и бизнес-элита, они же спонсоры, питающие слабость к балету.

Случайно или нет, но место Павла за столом оказалось рядом с Анжелой и её отцом — Сергеем Миллером.

— Паша, ты был просто великолепен! — разрумянившаяся девушка смотрела на него сияющими глазами, и не думая скрывать своего неприкрытого, щенячьего, брызжущего через край обожания. — Ещё раз поздравляю!

Павел галантно приложился к её ручке, не рискнув демонстрировать большую фамильярность. Впрочем, вся светская тусовка давно была в курсе, что дочь сотрудника Министерства культуры Анжела Миллер по уши влюблена в солиста МГАТБ Павла Калинина. Точнее, не совсем так, не просто банально “влюблена”: Павел был её фаворитом — и значит, всемогущий папочка осыпал парня всевозможными благами, доступными при его должности. Так, во всяком случае, судачили злые языки. Миллер являлся начальником отдела театрального искусства в департаменте государственной поддержки искусства и народного творчества, и Павел Калинин стал не первым объектом обожания его красавицы-дочери.

До появления Павла в труппе Театра балета Анжела была страстно увлечена тогдашним премьером — Марселем Таировым, вечно окутанным ореолом самых противоречивых слухов. В кулуарах кое-кто шептался, что он гей, но сплетни эти не имели под собой твёрдой основы, долгие годы оставаясь всего лишь предположениями. Кто-то — напротив — уверял, что большего бабника, чем Таиров, трудно себе представить. Так или иначе, да только Анжела безуспешно “окучивала” Таирова несколько лет подряд, влюбившись в него ещё школьницей. Молодой талантливый танцовщик не спешил отвечать девчонке взаимностью… впрочем, благосклонно принимая её знаки внимания, букеты, подарки и, конечно же, покровительство папочки. Поговаривали, что почётное звание “Народный артист Российской Федерации”, которое Марсель получил в двадцать пять лет, а также театральные премии вроде “Золотой маски” и “Триумфа” — тоже дело рук Миллера.

Павел, конечно же, был в курсе околобалетных сплетен, однако это не отменяло для него того объективного факта, что Марсель Таиров — гениальный танцовщик. Павел искренне восхищался его талантом и наблюдал за работой конкурента с раскрытым ртом. Он мог бы, пожалуй, даже уважать его, если бы… если бы Таиров не оказался при ближайшем знакомстве таким мерзким, совершенно невыносимым типом.

Поначалу премьер не воспринял появление нового солиста всерьёз, в первые месяцы постоянно высмеивая Павла, однако со временем слегка подрастерял свою весёлую беззаботность. Уже через год Калинину отдали партию графа Альберта в “Жизели”, а сам Таиров был вынужден довольствоваться ролью лесничего Ганса. Когда же театр принялся за постановку “Золушки”, Таиров со страшным свистом пролетел мимо премьеры — роль Принца досталась именно Калинину! Дело запахло жареным: Таиров отчётливо понял, что отныне не пользуется благосклонностью Анжелиного отца. Очевидно, тот не желал ему больше покровительствовать…

Официально Марсель всё ещё числился премьером МГАТБ, но журналисты всё чаще и громче заговаривали о “смене поколений” и “свежей крови” в театре, непрозрачно намекая на нового ведущего солиста, Павла Калинина.

Отношениям двух танцовщиков это явно не пошло на пользу.

— Не хотел бы я заполучить Таирова в личные враги, — заявил однажды Артём. — Мне кажется, он тебя сожрёт с потрохами, если ты в конце концов его обскачешь. Ты видел, какая злющая рожа у него делается, как только он тебя видит?

— Ну я, положим, тоже не пылаю к нему нежностью… — рассеянно отшутился Павел.

— Да это понятно! — Артём с досадой поморщился. — Здоровая конкуренция, соперничество, все дела… но он тебя натурально ненавидит.

— Спасибо тебе, друг. Вот так подбодрил! — Павел показал ему большой палец. Он и сам чувствовал себя неуютно — радость от того, что в театре он получал главные роли, смешивалась со смутным чувством тревоги. В глубине души он тоже считал Марселя Таирова человеком, который будет драться за место под солнцем, выгрызая себе путь буквально зубами.

— Да я же волнуюсь за тебя, — сердобольно вздохнул Артём. В своё время и ему досталось от ехидных насмешек премьера: когда Нежданов только-только поступил на службу в театр, Таиров безудержно острил направо и налево, намекая на бездарность парня — дескать, в труппу его взяли просто “для мебели”, поскольку он высокий и фактурный, а среди балетных вечно катастрофически не хватает мужчин.