Читать книгу "Мой одесский язык - Татьяна Соломатина"

СМИ инициируют и поддерживают истерику, тема на волне – возвращаемся к пресловутому успеху, – телевидение развлекает, каждый делает свою работу. Очень пошло, очень приземлённо: некие аналитики – возможно, это такая гипотетическая ситуация, художественная, – некие аналитики канала ТНТ или какого-то другого канала, или продюсеры сериала сели и подумали: если «Доктор Хаус» или «Клиника» имели успех, то давайте снимем и у нас фильм. Что же касается литературы, то все пытаются понять: в чём секрет успеха? Ну вот в чём секрет успеха конкретной Татьяны Соломатиной? Нет никакого секрета успеха – есть успех. Думают: если она написала на медицинскую тему и это покупают – значит, в этом и есть секрет. Но никому не приходит в голову – может, книги неплохие? (Смеётся.)

Не знаю, что вам ответить. Не задумывалась. И не буду.

Инна Кац: Вы как-то писали, что в таких сериалах в медицинском антураже всё неправильно, что нужно брать грамотных консультантов…

Татьяна Соломатина: Нет, я этого не писала. Была такая забавная история, да. Меня попросили в PR-отделе родимого издательства «Эксмо» высказаться о сериале «Интерны». Я ещё не знала и не подозревала, чем это закончится. При том, что я очень уважаю Ивана Охлобыстина, я люблю его как человека пишущего, как человека талантливого, яркого, неоднозначного. Такого, в хорошем смысле слова, скомороха. Я спросила: «Для чего?» Ответили: «Нам просто интересно». Ну, я, наивная чукотская девушка, привыкшая верить людям на слово – во всяком случае тем, с которыми работаю, – скачала из Интернета одну из серий и написала некое мнение. То есть мне не заказывали ни колонку, ни эссе, ни интервью – ничего. И вдруг я вижу, что в «Комсомольской правде» мои слова – мне не заказанные и не оплаченные, в конце концов – только с обрезанной головой и ногами. То есть, понимаете, ни головы у текста нет, ни ног. Соломатина написала, что Охлобыстин написал «фигню», снял «фигню», да всё не так, да всё не эдак. Некорректная ситуация. Я сначала очень переживала, а чем дальше и больше – поняла, что не способна этими ситуациями управлять. Что всё, что бы я ни сказала впредь, если популярность моя будет расти, будет превратно истолковано определённой категорией людей. И как бы я ни следила за словами, всегда есть что вырезать из контекста, вырвать фразу, извратить смысл, – и как-то расслабилась и поняла, что ну и хорошо. Не то у него украли, не то он украл… Интерес вызывает – и ладно. Мне приятно. Кто-то пойдёт и купит книгу, посмотрит, почитает и скажет: «Не такая уж она и сука, эта Соломатина, как показалось из жёлтой газеты «Комсомольская правда».

Я не говорила, что в «Интернах» антураж не тот. Я, одну конкретную серию увидев, сказала, что «как-то это странно, так не бывает». Ну, Соломатина сказала, и дальше понеслось. Обижаться в тряпочку тоже ведь не выход. Я почти верю в то, что в «Комсомольской правде», возможно, работают профессионалы, просто они убили мой текст, лишив его души. Ну, бывает. Отряхиваемся и идём дальше.

Недавно вот в одной московской газете написали, что я за последний год поправилась на двадцать килограммов, в Москве живу уже 30 лет, окончила Одесский медин. Очевидно, в девять лет я его окончила. Всё нормально, процесс идёт.

Инна Кац: Вундеркинд…

Татьяна Соломатина: Да (смеётся). Правда, в медицинский вундеркиндов не принимали. Чай, не физмат.

«Я пишу просто байки»

Инна Кац: Вы привезли в этом году на «Зелёную волну» новую книгу – «Акушер-ХА! Вторая (и последняя)». О чём она?

Татьяна Соломатина: О людях (смеётся). Мой любимый вопрос: о чём книга? Я сразу, такая девочка-отличница с очень строгой мамой, думаю: надо сесть и начать пересказывать, о чём эта книга. Это будет долго-долго, наступит рассвет, а я буду сидеть и пересказывать. У меня, к сожалению, ещё и очень неплохая память, то есть я буду рассказывать близко к тексту. Это как английский пересказ в школьные годы чудесные. Я всегда выучивала текст наизусть.

О чём книга? О людях, о больнице, о той же многопрофильной больнице. С миру по нитке – голому рубашка, поскольку работала далеко не в одной больнице. Но это не мемуары. Я тоже немного скоморох. В иных книгах бывает. Данные книги – «Акушер-ХА!», и первая, и вторая – просто байки. «Небывалые комбинации бывалых впечатлений» – физиолог Павлов сказал о снах. Это художественная литература, это не публицистика.

За несветлый образ несветлого ректора из моего романа «Кафедра А&Г» боролись несколько медицинских академий. Первой, естественно, была московская. Сказали: только сняли ректора московской академии Пальцева – и у Соломатиной тут же выходит книга. Это соцзаказ! Как не стыдно, как так можно, каким бы он ни был. Это он – бывший профсоюзный лидер, это у него любовница точь-в-точь, какая общая судьба с соломатинским героем-антигероем! Потом говорят: да нет, это про одного украинского персонажа! Он тоже был профсоюзным лидером. Потом нашли самарского, ещё какого-то… Был, правда, глас разума среди критиков. Сказали: подождите. Давайте найдём хоть одного состоявшегося человека, ректора, достаточно взрослого, достаточно хорошей академии, который в своё время не был профсоюзным, или партийным, или другим лидером. Они ещё не вымерли. Нет, отвечают, клиника есть только в Москве. Нет, знаете, университетская клиника есть и в Одессе, и в Израиле, наверное, есть (смеётся).

То есть писатель – он не фотограф. Он художник. Я выдумываю, это всё выдуманные персонажи. Но, видно, они выходят настолько живыми – и я рада этому, – что даже в притчах, в байках все пытаются разыскать прототипы. И даже получается.

Вот роман «Психоз» – он не так давно вышел. Гендерный роман, не скажу – женский (смеётся), потому что он не о женщинах, а о взаимоотношениях между полами, прости, Господи, за такие формулировки… Всё, приехали, Соломатина начала говорить штампами. Вот он вышел в продажу в конце мая. В середине июня меня завалило письмами. Человек десять дам написали, что они точно знают, с кого я писала Сергея Валентиновича Боровикова. «Как вам не стыдно, вы хотя бы имя-отчество поменяли, а не только фамилию!» – писала одна. «Ага, – писала другая, – значит, вы спали с тем же человеком, с которым спала я». Это я спала? Я – Татьяна Соломатина, а не Александра Ларионова – героиня романа. Выдуманная Александра Ларионова спала с выдуманным Сергеем Боровиковым, а Соломатина теперь отвечай. Третья спрашивает: «А в какой супермаркет вы ходили, чтобы покупать эти сигареты?» Это Александра Ларионова ходила. Я вообще от компьютера не отхожу, я сижу себе в своей подмосковной деревне, никого не трогаю, просто сижу, выдумываю, потом персонажи идут в народ, и народ уже начинает искать прототипы. И находит. И на здоровье!

А с чего мы начинали? Ах, да! О чём моя книга «Акушер-ХА! Вторая (и последняя)». Книга о людях, об отношениях между людьми – в медицинском интерьере. Немного о беременных, для беременных и во имя беременных.

Каждую книгу, когда я её пишу, – я её люблю. Когда начинаю ненавидеть, когда тошнить начинает – пора отправлять в издательство. Пока идёт редактура, корректура, иллюстрация, обложка – я ещё терпимо к ней отношусь. Когда книга выходит, я её уже не люблю, как правило. Кофе бывает вкусным, но когда ты выпил подряд десять чашек, как-то тебя уже начинает подташнивать. Потом книга некоторое время лежит на полке, обычно я её читаю через неделю, через две. «Психоз» я прочитала с удовольствием, «Большую собаку» – с удовольствием. «Акушер-ХА! Вторая» я не читала – ни байки, ни публицистическую часть. В этой книге больше всего я люблю рассказ «Сны Египетские». (Хотя издатель его называет повестью. Это, очевидно, так модно – повести называть романами, а рассказы – повестями. Говорят, рассказы не покупают, а повести покупают. Хотя я не понимаю – если маргарин назвать маслом, он им не станет. У маргарина своё предназначение, у масла – своё.) Я люблю этот рассказ и с удовольствием в этой книге прочитала только его. Причём у меня есть индикатор – мой свёкор, очень капризный человек, в смысле хорошего вкуса (смеётся), он сказал: «Ну, неплохо, неплохо». Это примерно как если бы поклонник залез на Эльбрус и прикрепил плакат с моим именем.