Читать книгу "Шторм любви - Барбара Картленд"

1815

Почтовая карета доставила капитана Конрада Хорна на Уайт-Холл, к дверям Адмиралтейства.

Пройдя сводчатые ворота, он обратил внимание на якорь, украшавший фронтон четырех коринфских колонн, отметив, что тот как всегда производит потрясающее впечатление.

Он назвался слуге и заметил, с каким восхищением тот смотрит на него — что ж, с момента своего возвращения Конрад уже привык к таким взглядам.

Он до сих пор слышал рев восторженных криков, встретивший его в порту.

— Тигр! Тигр Хорн! Тигр! — скандировала толпа, собравшаяся на пристани; всю дорогу до Лондона он чувствовал неослабевающее внимание к своей персоне.

Факт того, что он вышел живым из этого, по всем параметрам самоубийственного предприятия все еще казался ему невероятным.

Но он знал, что успешно совершив то, чего не было в его самых смелых планах, и оставив позади обломки французских кораблей, он забил еще один гвоздь в гроб Наполеона Бонапарта.

Он увидел, что слуга возвращается, но за мгновение до этого его внимание привлек человек в форме, восторженно приветствующий его.

— Конрад, я так надеялся увидеть тебя!

Он подскочил к капитану, протягивая руку, которую тот горячо пожал.

— Джон! Как ты? Я беспокоился о тебе, но никак не ожидал увидеть тебя здесь.

— Мне повезло — я нашел работу на берегу, хотя теперь о море, скорее всего, придется забыть.

— Не думаю, что эта мысль тебе по душе, — с сочувствием в голосе произнес Хорн. — Хотя, с другой стороны, у тебя осталась возможность носить форму.

— Я боялся, что больше никогда не смогу вернуться к службе, но врачи залатали мои раны — хотя за это стоит сказать спасибо и моей жене; она была лучшим доктором из всех.

— Я думаю; для нее это было несложно, — улыбнувшись, заметил Хорн.

Собеседники замолчали, размышляя о тех неквалифицированных судовых врачах, которые, практически ничем не отличаясь от мясников, наносили флоту гораздо больший урон, чем огонь противника.

— Но почему мы заговорили обо мне, когда у всех на устах твое имя? Прими мои поздравления, Конрад. Твои доклады увлекают гораздо сильнее любых романов.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты был со мной.

— Мне тоже. Но только тебе было под силу продержать в страхе ночных нападений все побережье и столь виртуозно избежать встречи с превосходящими силами противника.

Они рассмеялись, припомнив авантюру, в ходе которой Конрад потопил два вражеских фрегата в Бискайском заливе.

Его собственный корабль, «Тигр», нанес французскому флоту — и без того потрепанному после Трафальгарской битвы — такой урон, что стал желанным объектом охоты для всех судов противника.

Событие, о котором упомянул Джон Хаскинсон, произошло на закате. Осознавая, что враг превосходит его как числом, так и вооружением, Конрад поднял паруса и всю ночь пытался уйти от погони.

Тем не менее его преследователи не сдавались и, к концу следующего дня, уже почти вплотную приблизились к «Тигру».

Когда на море опустилась ночь, Конрад предпринял последнюю попытку избежать схватки: за борт был спущен бочонок с лампой, за которым и поплыли преследователи, в то время как «Тигр» с погашенными огнями резко сменил курс.

Утром следующего дня на горизонте виднелись силуэты лишь двух французских фрегатов.

— Хотелось бы мне видеть лица лягушатников! — рассмеялся командор Хаскинсон; Конрад последовал его примеру.

При следующей встрече с врагом «Тигру» не пришлось отступать; в результате Конрад привел в гавань несколько призовых судов, затопив остальные.

Подошедший ливрейный слуга объявил:

— Его светлость сейчас примет вас, сэр.

Джон Хаскинсон похлопал друга по плечу.

— Что ж, иди и получай поздравления — ты их заслужил.

Сегодня ты фаворит его светлости и я не буду портить тебе удовольствия, рассказывая, какие награды тебя ждут.

— Рад был тебя видеть, Джон. Береги себя.

Двинувшись дальше, он думал не о себе, а о той перемене, которая произошла с его другом.

Раны, полученные Джоном Хаскинсоном в Трафальгарской битвы, превратили его из высокого гордого красавца в бледного, истощенного старика.

Конрад вздохнул.

Он всегда содрогался, вспоминая сколько людей остались, покалеченными на всю жизнь.

Слуга отворил массивную дверь и произнес:

— Капитан Конрад Хорн, милорд!

Конрад вошел в просторный кабинет, обратив внимание на полотно с изображением парада королевской конницы; в тот же момент первый лорд Адмиралтейства, виконт Мелвилль встал, приветствуя его.

— Добро пожаловать домой, Хорн! Примите мои поздравления по поводу блестяще проведенной кампании. Все Адмиралтейство вам очень признательно.

— Благодарю вас, милорд.

Виконт Мелвилль сел в свое кресло; жестом указывая на стул.

— Садитесь, капитан.

Капитан подчинился, с некоторой опаской ожидая, что. приготовил для него первый лорд.

Он знал, что его успехи могут привести к назначению его капитаном большего судна. Тем более, что для приведения «Тигра» в нормальный вид после недавней битвы, понадобится по меньшей мере два месяца.

Ему хотелось лишь одного — получить в свое командование корабль, любой корабль но сейчас, в военное время, любое невредимое судно уже использовалось королевским флотом.

Первые слова виконта не сообщили капитану ничего нового.

— На данный момент, капитан Хорн, в распоряжении короны находится более шестисот судов с общей численностью экипажей в 130127 человек.

Он сделал паузу, чтобы придать большее значение сказанному, и продолжил:

— И, до тех пор, пока продолжается война, каждый из этих кораблей необычайно важен, независимо от того, в каком океане он плавает.

Он снова ненадолго замолчал, но, так как отвечать было не на что, Конрад тоже сохранял молчание.

— Таким образом, мы не можем себе позволить потерять ни единого корабля — будь то маленький бриг или трехпалубное судно, — продолжил виконт, — и, естественно, наиболее ценны новые и, как следствие, более эффективные в действии корабли.

Глаза капитана заблестели.

— Вы, должно быть, помните, — говорил лорд, — что первым из английских двухпалубных судов, спущенных па воду в 1793 году, был «Цезарь». Второй корабль, построенный в то же время на тех же верфях, был оснащен гораздо лучше; именно он был флагманом флота Нельсона после битвы в истоках Нила.